Василий Гроссман - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

И пулеметчик, обвязанный окровавленным бинтом, на мгновение отрываясь от раскаленного пулемета, оглядывая подползающего к нему политрука воспаленными от бессонницы и пороховых газов глазами, спрашивал:

— Как там насчет второго фронта? Ничего не слышно?

А газета «Нью-Йорк таймс» публиковала в это время слова сенатора Гарри Трумэна: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии и, таким образом, пусть они убивают как можно больше». А ведь и камни, казалось, не могли остаться равнодушными в эту тяжелую, страшную пору.

Если бы летом 1942 года американцы и англичане по-настоящему включились в борьбу и открыли второй фронт в Европе, война, вероятно, закончилась бы гораздо быстрее, и сотни тысяч, а может быть, миллионы жизней были сохранены.

Зимние победы Красной Армии создали предпосылки для быстрого разгрома немецко-фашистских войск при войне на два фронта.

Но люди, определяющие стратегию англо-американских вооруженных сил, во что бы то ни стало хотели, чтобы Советский Союз вышел из войны возможно больше ослабленный, обескровленный. «Пусть убивают как можно больше…»

Борьба советского народа с немецко-фашистскими захватчиками продолжалась один на один.

В кампании 1942 года Гитлер, пользуясь отсутствием второго фронта, сконцентрировал на советско-германском фронте 179 немецких дивизий из общего количества 256, имевшихся в ту пору у Германии. Кроме того, германское командование перебросило сюда 61 дивизию своих союзников. Всего против Красной Армии в кампании 1942 года выступило 240 дивизий, более 3 миллионов человек, то есть вдвое больше войск, чем было выставлено Германией, Австро-Венгрией и Турцией в войне против России в 1914 году. Гитлеровское командование сосредоточило главную массу этих войск между Орлом и Лозовой на 500-километровом участке фронта. В конце мая немцы начали наступать на Харьковском направлении. В конце июня немцы стали наступать на Курском направлении. 2 июля немецкие танки и пехота перешли в наступление на Белгородском и Волчанском направлениях. 3 июля пал Севастополь.

Гитлер предпринял это наступление, продолжая, как ему казалось, войну, начатую 22 июня 1941 года. Но это только казалось ему. Действительность изменилась, неизменной осталась лишь стратегия Гитлера.

Но фронт был вновь прорван. Вновь был занят Ростов, немцы прорвались на Кавказ. И некоторым людям, захваченным вихрем событий, находившимся в дымном и чадном чреве войны, казалось, что продолжается то, чем началась война, что идет победоносный гитлеровский блицкриг. Но время не прошло даром. То, что казалось немецкой победой, не было победой.

После ухода Сережи в доме Шапошниковых стало печально и тихо. Александра Владимировна много работала, обследовала предприятия, готовящие смесь для противотанковых бутылок. Возвращалась Александра Владимировна поздно, завод стоял далеко от центра города, автобусы туда не ходили, случалось подолгу дожидаться попутной машины, а несколько раз она шла пешком от завода до дома.

Однажды Александра Владимировна была настолько утомлена, что решила позвонить Софье Осиповне в госпиталь, и та послала за ней грузовую полуторку. Александра Владимировна по дороге домой заехала в Бекетовку, в казармы, где находился Сережа.

Но казарма оказалась пустой, накануне рабочие отряды ушли в степь. Когда она сказала об этом дома, дочери тревожно поглядели на нее, но она была спокойна и, даже улыбаясь, рассказала, как водитель грузовика на ее вопрос о Софье Осиповне ответил:

— Товарищ Левинтон — человек справедливый и хирург знаменитый, только характер тяжеленек.

Действительно, Софья Осиповна в последние дни стала нервна, приходила к Шапошниковым не часто, очень уж много было раненых. Их везли в Сталинград из-за Дона. На подступах к Дону день и ночь шло огромное сражение.

Как-то она сказала:

— Тяжело мне. Все почему-то думают, что я железная баба…

А однажды, придя из госпиталя, она расплакалась:

— Ах, какой мальчик умер час назад на операционном столе! Какие глаза, какая трогательная, милая улыбка…

В последние недели все чаще объявляли воздушные тревоги.

Днем самолеты летали очень высоко, оставляя в небе длинные пушистые спирали, и все уже знали, что летит разведчик — фотографирует заводы, порт, Волгу. А затем почти каждую ночь стали прилетать одиночные самолеты и сбрасывать бомбы — гул разрывов раздавался над замершим городом.