Василь Быков - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Ах, вот что! Впрочем, так оно и должно было случиться. Старая привычка взяла верх. Но черт с ним! Пусть ведет милицию. Не те времена, чтобы бояться.

— Садитесь, садитесь! — приглашают девушки и Игорь.

Я сажусь за их стол — между Эрной и блондинкой с густо начерненными ресницами. Говорить мне ничего не хочется — только слушать. Они все возбуждены происшедшим, но, кажется, нисколько не теряют своей беззаботной шутливости.

— Чуть не подрался с Игорем, — сообщает Эрна.

Соседка с другой стороны спрашивает:

— Он ваш сослуживец? Или бывший однополчанин?

— Однополчанин, — подумав, говорю я.

— Сволочь он!

Игорь привстает и тянется ко мне с бутылкой:

— Раскричался, будто я у него планки сорвал. А я не видел у него никаких планок. Разве у него были какие-нибудь планки?

— Не в планках дело.

Игорь наливает полбокала шампанского.

— Ладно, черт с ним! Пусть ведет. Давайте выпьем. А то посадят еще.

Эрна, хлопнув в ладоши, подпрыгивает на стуле:

— Ой, как здорово! Я буду тебе носить передачи, Игорешка! Медовый месяц в тюрьме!

— Полмесяца, — бросает парень в черном костюме. — Больше не дадут.

— Смотря чего. Пятнадцать суток, а может, пятнадцать лет.

— Черта с два — лет! Минулось!

Я тихо сижу, как гость на чужом пиру, и чувствую: начинаю улыбаться. Мне хорошо. А они беззаботно радуются, как дети. Хотя, конечно, давно уже не дети, особенно Игорь. Рослый, рукастый, широкий в кости мужчина. И все же мне в два раза больше, чем каждому из них. Мы — разные поколения, у нас разный жизненный опыт, образование, да, видно, и отношение к тому, что здесь произошло. И тем не менее я их понимаю. А это главное.

— Ну так взяли! — Игорь поднимает бокал и, заметив мою нерешительность, поясняет: — Есть маленький повод: мы с Эрной женимся.

— Вот как! Ну, поздравляю!

— Благодарим! — Он левой рукой нежно склоняет к себе невесту. — В годовщину Победы. Так сказать, по семейной традиции, как дети военных родителей. У Эрны — генерал-лейтенант. У меня — просто лейтенант. Небольшая разница.

— Почти никакой, — вставляет Эрна и нетерпеливо пригубливает бокал.

Я по справедливости оцениваю ее иронию. Трепетно живое, словно ртуть, лицо этой девушки таит столько шутливой игривости, что просто не верится в серьезность их намерения.

— А где же… ваши отцы лейтенанты? Или вы без них?

— К сожалению, без них, — коротко вздыхает Игорь и, разлив по бокалам остатки вина, садится. — Лейтенанты далеко. Ее — под Харьковом, мой в Демьянске. На вечной прописке.

Поначалу я не нахожу что ответить. Это невесело. Это даже более чем печально. Только свою печаль они, видно, давно уже пережили, и после минутной паузы Игорь поднимает бокал:

— Значит, салют!

— Ну что же! За ваше счастье, лейтенантские дети! — говорю я. Что-то светлое щемящей добротой наполняет меня. На минуту я забываю и про Сахно, и про Горбатюка, и обо всех моих сегодняшних заботах.

Все за столом выпивают. Игорь отставляет бокал и срывает обертку с конфеты.

— Только тот дурень вечер испортил. Все шло хорошо…

— Ничего. Это еще не самое худшее…

Я не успеваю закончить мысль, как рядом вскакивает блондинка:

— Вон идут! Девочки, даже двое! Задний, смотри, какой бравый! Симпатяга!

По проходу к нам быстро шагает Горбатюк. За ним, несколько приотстав, со служебной степенностью на лицах идут два милиционера в белых кителях и красных фуражках. Передний — довольно уже пожилой, с морщинистым лицом старшина, задний — действительно симпатичный малый.

Горбатюк останавливается возле стола и поворачивается к милиционерам:

— Вот, пожалуйста! Пьяные. Нахальство, хулиганство и, наконец, политические выпады. Вон тот, высокий. И этот, в черном.

Старшина милиции официально-бесстрастным взглядом окидывает всех за столом, осматривает бутылки, дольше задерживается на мне.

— Так. Прошу названных пройти с нами.

За столом вскакивает Эрна. Встают девушки и ребята.

— А мы?

— Вы можете оставаться.

— Нет. Если забирать, то всех. Я Игоря одного не пущу! — резко заявляет Эрна.

Я тоже встаю.

— Все же они — свидетели. Если уж вести, то вместе.

Горбатюк пронизывает меня ненавидящим взглядом:

— В свидетели вы не набивайтесь. Вы мне тоже ответите. За оскорбление.

— Ах, за оскорбление! Ну что ж! Я готов! Пошли!

Я первым выхожу из-за стола. За мной остальные. Младший милиционер проходит вперед. Вдоль ряда столов мы идем к двери. Со всех сторон на нас глядят люди. Откуда-то слышится: