Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Суть Сутина — «Спасите наши туши!»
Вы ляжете, заколотые в спины,
И Урка слижет с ваших лиц гримасу.

Я ротозей — но вот не сплю ночами, —
В глаза бы вам взглянуть из-за картины!..
Неймется мне, шуту и лоботрясу, —
Сдается мне, хлестали вас бичами?!
Вы крест несли — и ободрали спины?!
И ребра в ребра вам — и нету спасу.

Давайте я спою вам в подражанье радиолам
Глухим знакомым тембром из-за тупой иглы —
Пластиночкой «на ребрах» в оформленье невеселом,
Какими торговали пацаны из-под полы.

Ну, например, о лете, которо<���го не будет>,
Ну, например, о доме, что быстро догорел,
Ну, например, о брате, которого осудят,
О мальчике, которому — расстрел.

Сидят больные легкие в грудной и тесной клетке —
Рентгеновские снимки — смерть на черно-белом фоне, —
Разбалтывают пленочки о трудной пятилетке,
А продлевают жизнь себе — вертясь на патефоне.

Куда все делось и откуда что берется —
Одновременно два вопроса не решить.
Абрашка Фукс у Ривочки пасется:
Одна осталась — и пригрела поца, —
Он на себя ее заставил шить.

Ах, времена и эти… как их… нравы! —
<���На> древнем римском это «темпора, о морес», —
Брильянты вынуты из их оправы,
По всей Одессе тут и там канавы, —
Для русских — цимес, для еврейских — цорес.

Кто с тихим вздохом вспомянет: «Ах, да!» —
И душу господу подарит, вспоминая
Тот удивительный момент, когда
На Дерибасовской открылася пивная?!

Забыть нельзя, а если вспомнить — это мука!
Я на Привозе встретил Мишку — что за тон!
Я предложил: «Поговорим за Дюка!»
«Поговорим, — ответил мне гадюка, —
Но за того, который Эллингтон».

Ну что с того, что он одет весь в норке,
Что скоро едет, что последний сдал анализ,
Что он уже одной ногой в Нью-Йорке! —
Ведь было время — мы у Каца Борки
Почти что с Мишком этим не кивались.

В белье <���плотной> вязки,
В буденновке ноской,
Овеянной, кстати,
Гражданской войной,
Я не на Аляске
И не с эскимоской —
Лежу я в кровати
С <���холодной> женой.

Идет моей Наде —
В плетеной рогоже,
В фуфайке веселой,
В китайском плаще, —
И в этом наряде
Она мне дороже
Любой полуголой,
А голой — вообще.

Не нашел сатана денька —
Всей зимы ему мало,
Так напакостил в праздник точь-в-точь!
Не тяни же ты, Наденька,
На себя одеяло
В новогоднюю ночь!

Тьфу в нас, недоёных, —
Чего мы гундосим!
Соседу <���навесил> —
Согреться чуток.
В центральных районах
В квартире — плюс восемь,
На кухне — плюс десять,
Палас — как каток.

Сожгем мы в духовке
Венгерские стулья
И финское кресло
С арабским столом.
Где надо — мы ловки,
Всё прем к себе в улья, —
А ну, интересно,
Пойдем напролом?

Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень,
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.

Когда, мою заметив маету,
Друзья бормочут: «Снова загуляет», —
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.

Он не двойник и не второе Я —
Все объясненья выглядят дурацки, —
Он плоть и кровь, дурная кровь моя, —
Такое не приснится и Стругацким.

Он ждет, когда закончу свой виток —
Моей рукою выведет он строчку,
И стану я расчетлив и жесток,
И всех продам — гуртом и в одиночку.

Я оправданья вовсе не ищу,
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает, —
Но я себе мгновенья не прощу —
Когда меня он вдруг одолевает.

Но я собрал еще остаток сил, —
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —
Пусть жрет, пусть сдохнет, — я перехитрил!

Я верю в нашу общую звезду,
Хотя давно за нею не следим мы, —
Наш поезд с рельс сходил на всем ходу —
Мы всё же оставались невредимы.

Бил самосвал машину нашу в лоб,
Но знали мы, что ищем и обрящем,
И мы ни разу не сходили в гроб,
Где нет надежды всем в него сходящим.

Катастрофы, паденья, — но между —
Мы взлетали туда, где тепло,
Просто ты не теряла надежду,
Мне же — с верою очень везло.