Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Зима 1966/67

Подымайте руки,
в урны суйте
Бюллетени, даже не читав, —
Помереть от скуки!
Голосуйте,
Только, чур, меня не приплюсуйте:
Я не разделяю ваш устав!

Икона висит у них в левом углу —
Наверно, они молокане, —
Лежит мешковина у них на полу,
Затоптанная каблуками.

Кровати да стол — вот и весь их уют, —
И две — в прошлом винные — бочки, —
Я словно попал в инвалидный приют —
Прохожий в крахмальной сорочке.

Мне дали вино — и откуда оно! —
На рубль — два здоровых кувшина, —
А дед — инвалид без зубов и без ног —
Глядел мне просительно в спину.

«Желаю удачи!» — сказал я ему.
«Какая там на хрен удача!»
Мы выпили с ним, посидели в дыму, —
И начал он сразу, и начал!..

«А что, — говорит, — мне дала эта власть
За зубы мои и за ноги!
А дел — до черта, — напиваешься всласть —
И роешь культями дороги.

Эх, были бы ноги — я б больше успел,
Обил бы я больше порогов!
Да толку, я думаю, — дед просипел, —
Да толку б и было немного».

«Что надобно, дед?» — я спросил старика.
«А надобно самую малость:
Чтоб — бог с ним, с ЦК, — но хотя бы ЧК
Судьбою интересовалась…»

Машины идут, вот еще пронеслась —
Все к цели конечной и четкой,
Быть может, из песни Анчарова — «МАЗ»,
Груженный каспийской селедкой.

Хожу по дорогам, как нищий с сумой,
С умом экономлю копейку
И силы расходую тоже с умом,
И кутаю крик в телогрейку.

Куда я, зачем? — можно жить, если знать.
И можно — без всякой натуги
Проснуться и встать, если мог бы я спать,
И петь, если б не было вьюги.

Вы учтите, я раньше был стоиком,
Физзарядкой я — систематически…
А теперь ведь я стал параноиком
И морально слабей, и физически.

Стал подвержен я всяким шатаниям —
И в физическом смысле, и в нравственном,
Расшатал свои нервы и знания,
Приходить стали чаще друзья с вином…

До сих пор я на жизнь не сетовал:
Как приказ на работе — так премия.
Но… связался с гражданкою с этой вот,
Обманувшей меня без зазрения.

…Я женился с завидной поспешностью,
Как когда-то на бабушке — дедушка.
Оказалось со всей достоверностью,
Что она была вовсе не девушка.

Я был жалок, как нищий на паперти, —
Ведь она похвалялась невинностью!
В загсе я увидал в ее паспорте
Два замужества вместе с судимостью.

Я мужей ей простил — ох, наивный я,
А она меня — чарами-путами:
Мол, судимости все за невинные
Операции с овоще-фруктами.

И откуда набрался терпенья я,
Когда мать ее — подлая женщина —
Поселилась к нам без приглашения
И сказала: «Так было обещано!»

Они с мамой отдельно обедают,
Им, наверное, очень удобно тут,
И теперь эти женщины требуют
Разделить мою мебель и комнату.

…И надеюсь я на справедливое
И скорейшее ваше решение.
Я не вспыльчивый, и не трусливый я —
И созревший я для преступления!

Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я —
Про дуб зеленый и про цепь златую там.
И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,
Командированный по пушкинским местам.

Мед и пиво предпочел зелью приворотному,
Хоть у Пушкина прочел: «Не попало в рот ему…»

Правда, пиво, как назло,
Горьковато стало,
Все ж не можно, чтоб текло
Прям куда попало!

Работал я на ГЭСах, ТЭЦах и каналах,
Я видел всякое, но тут я онемел:
Зеленый дуб, как есть, был весь в инициалах,
А Коля Волков здесь особо преуспел.

И в поэтических горячих моих жилах,
Разгоряченных после чайной донельзя,
Я начал бешено копаться в старожилах,
Но, видно, выпала мне горькая стезя.

Лежали банки на невидимой дорожке,
А изб на ножках — здесь не видели таких.
Попались две худые мартовские кошки,
Просил попеть, но результатов никаких.

Запретили все цари всем царевичам
Строго-настрого
ходить по Гуревичам,
К Рабиновичам не сметь, то же — к Шифманам, —
Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам.

В основном же речь идет за Гуревичей —
Царский род ну так и прет к ихней девичьей:
Там три дочки, три сестры, три красавицы —
За царевичей цари опасаются.