Василий Золотов - Земля горячая

— Какой там еще протокол?

— Протокол собрания района по поводу этого случая.

— Ты провела?

— Нет, Игорь. Ну, а насчет второго дела, с Пышной, не знаю, как быть… Может быть, вы сами проведете? Я как-то скована… не могу вести расследование объективно. Мне жаль Раю…

Кущ пытливо посмотрел на меня.

— Уверена, что Пышная совершенно ни в чем не виновата, — твердо сказала я.

— Вот ты и докажи. Я же займусь этим, — Кущ хлопнул ладонью по бумагам, которые я принесла ему. — Да, чуть не забыл: подмоченные конфеты уничтожили?

— Уничтожили. Врач санэпидстанции при этом присутствовал. А что?

— Утром мы с Булатовым прошлись по общежитиям. В одной комнате наткнулись на четырех грузчиков: лежат, схватившись за животы, и стонут. Спрашиваем, в чем дело. Оказывается, наелись соленых конфет.

Я рассмеялась. Опять эти конфеты!

— Напрасно смеешься, Певчая. Булатов зол на тебя. Сознайся — не проследила!

— Подождите, при чем тут я?

— Так ты же отвечала за это дело! Расскажи, как вы уничтожили испорченный груз?

— Очень просто: водолаз достал ящики, а мы с врачом вскрывали их, осматривали и тут же давали команду выбрасывать подмоченные конфеты в яму. Врач их чем-то посыпал… По-моему, все делалось как положено. Между прочим, — вспомнила вдруг я, — грузчики что-то жевали, но мы как-то не обратили на это внимание…

— Ну хорошо, ты не расстраивайся.

Легко сказать «не расстраивайся». Сколько бед наделали эти чертовы сладости!

У Игоря в районе произошел несчастный случай с Покровским-Дубровским. Ему оторвало ногу ниже колена.

Эту весть я услышала, как только вошла в управление порта, и тут же, не заходя в отдел, помчалась к Игорю. Ветер сшибал меня с ног, высекал слезу, но я уже привыкла к студеным камчатским ветрам. Ночью поднялся ураган, сорвал крышу с одного из складов, погнал лютые валы на берег. Я думала, что к утру утихнет, а тут… Ах, Виктор, Виктор! И надо ж такому случиться, не успел Игорь спокойно поработать, как стряслось… Теперь Булатов отыграется!

Игоря я не застала, он уехал в больницу, зато встретила Кириллова, только что вернувшегося от Виктора. Кириллов осунулся, побледнел, выглядел точно так же, как после нашего зимнего пятидневного болтания в океане, даже похуже.

— Как Виктор?

Кириллов опустил голову, и я заметила, что по его шершавой, огрубевшей щеке скатилась слеза, очевидно не первая, — бороздка от слез засохла.

— Что рассказывать-то, оторвало парню ногу, да какому парню. Ведь вы его никто не знаете по-настоящему. А теперь… Эх, из-за меня ведь это…

— Не ной, расскажи толком.

— С вечера дали штормовое предупреждение. Начальник района не хотел было посылать баржи, а Булатов возьми да и скажи, что такие предупреждения осенью не редкость — каждый день идут. Ну, мы тоже заорали: чем на берегу киснуть, жеманем лучше на рейд работать, чай, к болтанкам народ мы уже привычный. Вышли на двух баржах с лесом. Одну выгрузили засветло, а вторую так начало бить о судно, что капитан приказал до утра погрузку прекратить. Ненастье, стужа, лють. Бригада промокла. Надо бы с порожней баржей уйти, а тут хлопцы заартачились: мол, обсохнем на груженой барже, заночуем, а то утром часа два теряешь, пока снова дошлепаешь сюда, и решили, значит, остаться. — Кириллов умолк.

— А дальше-то, ну, дальше-то что? Рассказывай, как же это получилось, что Виктору ногу-то?..

— Ветер бил со всех сторон. Баржа то проваливалась между волнами, то лезла на гребень. Понимаете, водища хлещет через борт, бревна скрипят, тросы натянулись до звона. Мы сидели в кубрике, сушили робу и травили анекдоты, а на палубу следить за бревнами выходили по очереди. Когда настал черед Виктора, он вышел и тут же вернулся, шепчет мне:

«Бригадир, кажется, бревна расползаются, пошли подстрахуем».

Я поднял еще троих грузчиков.

Виктор, обвязываясь тросом, проговорил:

«Я проберусь на трюм, лезь за мной, сдается мне, что штабель поехал».

Цепляясь за тросы и бревна, мы почти подобрались к трюму. Волна окатила нас с головы до ног. Сделали еще рывок, и вот уже рукой подать до цели.

Я переждал минуту, осмотрелся и посветил вокруг фонариком. Желтый луч выхватил из темноты крюк, с которого сорвало крепежную проволоку. Связка бревен угрожающе двигалась на нас. Медлить было нельзя. Звать еще кого-либо на помощь было поздно. Удар волны — и бревна, как спички, могли посыпаться за борт.

Я взялся обеими руками за проволоку, потянул к крюку — не хватает. Собрал все силы, рассчитывая на помощь врага и союзника — крена. Бревна сгрудились на одну сторону, замерли, потом, черт бы их драл, зашевелились и… поползли. И вдруг кто-то оттолкнул меня в сторону. — Кириллов умолк и отвернулся. Быстро достал из кармана сигарету, зажег спичку, жадно закурил.