Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

Северцев примирительным тоном признался:

— Бывает, подмахнешь не читая какую-нибудь канцелярскую муру, а потом самому стыдно становится… — И не удержался: — Но и ты не на высоте!.. Надуешься, как мышь на крупу, смотреть смешно… Ну ладно, — добавил он, — не поминай лихом! Отдам тебе единственный пока в совнархозе новый экскаватор — гигант ЭКГ-8.

— С восьмикубовым ковшом? — с удивлением переспросил Степанов, и когда Северцев утвердительно кивнул головой, лицо директора осветила добрая улыбка.

У кабины буровой установки стоял, скрестив на груди руки, светловолосый, кудрявый, как барашек, широкоплечий молодой мужчина. Он в раздумье разглядывал громоздкую машину.

— Все колдуешь, волшебник? — дружелюбно обратился к нему директор.

Когда тот обернулся, Северцев воскликнул!

— Фрол!.. Здравствуй! И ты здесь?..

— Знакомы со Столбовым? — удивился Степанов.

— Как же, на Сосновке вместе пуд соли съели! — улыбаясь, ответил за Северцева Фрол.

Северцев обнял его. Они расцеловались.

— Помнишь, Фрол, у Чертова камня, когда мы дорогу на Сосновку строили, — после первых возгласов и расспросов заговорил Михаил Васильевич, — один рыжий старик девицу-красу от тебя вицей отваживал?.. Как он поживает?

— Живет по-прежнему на пасеке, внука пестует, — усмехаясь, ответил Фрол и лукаво подмигнул: дескать, все образовалось…

— Дело прошлое, можно рассказать директору? — спросил Северцев.

Фрол, продолжая улыбаться, кивнул.

— В этой романтической истории и я тоже принимал косвенное участие, — признался Северцев. — Экзекуция, которой подверглась от суровой отцовской руки Елена Прекрасная, рассеяла мои колебания: я дал коня, отпустил Фрола с перевала, и в ту же ночь он похитил эту самую Елену Прекрасную из отчего дома.

— История, достойная описания в старинном романе, — заметил Степанов и одобрительно похлопал Фрола по плечу.

— Как Лена, дети? Сам-то что делал эти годы? — спросил его Северцев.

— Лена учительский институт окончила, малышей учит в здешней школе. Сын — настоящий башибузук… весь в деда! Ну, а дочка степенная, в мать. Я вскорости вслед за вами из Сосновки уехал. В горный техникум — учиться. По окончании сюда распределили. Вот и все мои дела…

— Конфликтуем мы с товарищем Столбовым! — не скрывая недовольства, заметил Степанов. И пояснил: — И вот что получается; работает буровиком, хорошо работает, но дальше расти не хочет. Предлагал я ему назначить и мастером, и начальником участка… Нет! Уперся, как бык…

— Работа у меня интересная. Я свое рабочее дело люблю и бросать его не собираюсь, — возразил Столбов. — Станки новые получили, вместо пяти — семи метров скважины за смену пятнадцать — двадцать проходить стали! За троих работаем теперь… А чем занимается, к примеру, горный мастер Пихтачев? Достает материалы да клянчит транспорт, чтобы можно было эти материалы привезти…

— Тебе государство среднее образование дало, с тебя и спрос другой! — пустил в ход свой козырь Степанов.

Но у Столбова были заготовлены веские аргументы:

— Я один такой? Рабочих-то со старой наукой — поднять да бухнуть — днем с огнем не скоро сыщешь! Среднее образование, оно теперь каждого коснулось. — И, меняя тему разговора, кивнул на буровую установку, спросил: — Так как, товарищ директор? Может, все-таки оживим мертвеца?

Степанов замотал головой:

— Не трогай! Гарантийный срок еще не прошел, будем вызывать представителей фирмы. — И, покрутив пальцем у виска, повернулся к Северцеву: — Торговцы наши… возьмут да потратят иной раз валюту на морально устаревшие механизмы… фирмачи-то рады сбагрить нам всякую заваль…

Втроем подошли они к бурому отвалу пустой породы, где тарахтел тракторный мотор.

Степанов заметил под гусеницами бульдозера, разравнивавшего пустую породу, бухту нового троса. Витки троса размотались, вмялись в глину, концы размочалились.

— Как тебе не стыдно, Цыганов! — крикнул Степанов чернявому бульдозеристу с землистым лицом. — Этот трос на валюту куплен, понимаешь? — И, схватив рукой конец троса, попытался вытянуть его из-под гусеницы.

Бульдозерист равнодушно обернулся.

— Это не в моей смене наехали на бухту, — спокойно заметил он.

Фрол тоже попробовал высвободить трос.

— Эх, Костя… рабочий человек, а так варварски относишься к своему, народному добру…

— Добро казенное. Мне с него корысти нет. Экономлю или трачу — харч мне один и тот же, — соскочив на землю и нехотя помогая тянуть трос, гундосил бульдозерист.