Яков Липкович - И нет этому конца

К тому же и не до этого. Буквально с каждым метром все больше ощущалось приближение фронта. Слышна была артиллерийская перестрелка. Вдали над лесом стлался дым.

Тревожнее становилось и на дороге — начиналась неизвестность. Уже можно было проехать полкилометра, километр — и не встретить ни одной машины.

Но все-таки изредка они попадались. Зампотех останавливал их и расспрашивал водителей. Слухи о положении под Лауценом были самые противоречивые. Одни утверждали, что все уже вышли из окружения. Другие — что сопротивление продолжается. И каждый при этом клялся, что он сам только что оттуда и все, что там делается, видел своими глазами. О сто тридцать первой некоторые слышали, что она все там же, под Лауценом.

Борис заметил: если раньше при виде их маленькой колонны лица людей выражали любопытство и уважение, то в настоящее время одно удивление. Может быть, и в самом деле они похожи на сумасшедших — с такими силами против немцев?

Прошло еще несколько машин, и дорога впереди опустела. Сейчас они особенно остро чувствовали свое одиночество.

У поваленного столба с указателем «Нах Лауцен» подполковник Рябкин остановил колонну. Командиру танкового взвода Горпинченке он приказал выдвинуть «тридцатьчетверки» вперед. Всех, кто был в «доджике», попросил пересесть на другие машины, а туда посадил «черных пехотинцев». Они должны были следовать в голове колонны, на некотором расстоянии от переднего танка. Задача их — не допустить внезапного нападения, быть, как он сказал, ушами и глазами отряда.

Рая побежала к себе на «санитарку». Борис с остальными перебрался в «студебеккер».

Колонна тронулась. На броне переднего танка, среди солдат, стоял зампотех. Он показывал рукой вправо и что-то говорил выглядывавшему из башни Горпинченке.

Борис оглянулся. «Санитарка» шла последней, за машинами с хлебом. Видны были лишь край фургона и угол кабины. Борис приблизился к правому борту. На этот раз он увидел Раин локоть — один локоть. Если бы кто знал, как он устал от нее за эти два с половиной года! За полгода в училище и два года на фронте. Если бы кто знал! Кто-то навалился на него плечом. Лелеко?

Задышал в самое ухо:

— С кем она сейчас…

И произнес похабное слово.

Борис чуть не задохнулся от гнева. Он резко отодвинулся и увидел перед собой искаженное улыбкой лицо Лелеки.

— Эх ты, мразь!

И, вложив в ладонь всю силу, наотмашь, сверху, словно гася подачу мяча, ударил капельмейстера по лицу. Тот повалился назад, но его успели подхватить. Он вырвался и схватился за пистолет. Несколько человек набросились на него и отняли оружие. Затем он сидел на скамейке и, размазывая по лицу кровь из носа, осыпал Бориса угрозами.

Борис презрительно бросил:

— Шут!.. Капельдудкин!..

И повернулся спиной. Молчал, никому не отвечая на вопрос, почему они сцепились. Лелеко же бормотал что-то невнятное. Поэтому все, кроме Осадчего к младших лейтенантов, осудили Бориса.

— Подумаешь, сказал что-то!

— Если каждый будет давать рукам волю!..

— А еще офицеры!..

Но тут кто-то воскликнул:

— Воздух!..

Два «мессершмитта» вынырнули из-за леса и на бреющем полете, обстреливая колонну из пулеметов, пронеслись над дорогой. Это произошло так быстро, что все были застигнуты врасплох. Одни водители дали полный газ, другие затормозили. Многие бойцы не успели добежать до кювета и попадали где придется. Борис так и остался сидеть верхом на борту — одна нога здесь, другая там…

— Сейчас вернутся!..

Борис спрыгнул на землю и бросился к «санитарке». Небо над головой снова прорезал рев возвращающихся «мессершмиттов». Застучали пулеметы.

— Боря, сюда! — услыхал он голос Раи. Она лежала за небольшим бугорком и махала рукой. Жива, не ранена, больше ему ничего не надо. Он опустился в кювет. Где-то опять зацокали пули.

Наконец Борис поднял голову и увидел, что самолетов уже нет. Удивило одно, что «мессершмитты» скрылись, а пулеметы продолжали бить. До него не сразу дошло, что стреляют из крупнокалиберного пулемета с одной из автомашин.

Потом и он замолчал.

Поднимались и шли к машинам солдаты и офицеры, все перепачканные с ног до головы грязью.

— Где доктор? Вы не видели, где доктор? — взволнованно спрашивал кто-то.

— Я здесь! — крикнул Борис и быстро пошел на голос.

Из-за машины выбежал старший сержант Мальцев из трофейной команды.

— Доктор, там один ранен!.. И убит один!

— Раненый где?

— Там, у танка!..

У второй «тридцатьчетверки» прямо на дороге сидел солдат. Двое поддерживали его за спину. Раненый тяжело дышал и булькал во рту кровью. Борис расстегнул ему ворот: ранение в грудь! Срочно наложить тампон — и в госпиталь!