Яков Липкович - И нет этому конца

И спросил Сухова:

— Слышал?

— Так точно!

— К концу смены, когда окончательно протрезвеет, посадишь на какую-нибудь попутную машину!

— Есть посадить на попутную машину!

— Если сейчас отправить, еще замерзнет где-нибудь.

— Все же хомо сапиенс! — не удержался от демонстрации своих знаний Незаконченное Высшее.

— Ну-ну, — хмыкнул старший лейтенант…

Младший наряда рядовой Глазков продолжал воевать с сугробами возле будки. Его круглое деревенское лицо пылало ярким румянцем. Он, как и Синицын, прибыл на заставу недавно, после недолгого пребывания в учебном пункте. Вот кто не любил сачковать. Всегда чем-нибудь был занят. Одних дров на зиму переколол, наверно, кубометров двадцать. Посмотрел, как другие колют, молча взял топор и пошел с одного раза тюкать громадные поленья.

Сам родом из глухой тамбовской деревни, Ревякин любил вот таких безотказных деревенских парней. На них всегда можно было положиться.

Но внешне старший лейтенант не очень-то выказывал свое расположение к Глазкову. Знал: как только начнешь выделять любимчиков, добра не жди — коллектив изнутри разъест ржавчина. Поэтому и относился к Глазкову, как ко всем. Вот и сейчас, вместо того чтобы открыто похвалить за усердие, бросил насмешливо:

— Оставил бы хоть немного на развод!

— Еще около столбов пройтись надо, — ответил тот, вытирая со лба пот.

— Ну давай, пройдись! — сказал старший лейтенант. — Морев, поехали!

У того машина, как хороший конь, натянувший удила: не успел Ревякин опуститься на сиденье, как она уже понеслась…

Замелькали первые домики поселка. По тротуару шагали три статных молодцеватых солдата. Старший лейтенант невольно обернулся: сверкали надраенные пряжки, блестели лихо начищенные сапоги. Шли неторопливо, но все же по привычке — в ногу. С трудом оторвал взгляд — до того приятно смотреть на них.

Здесь в поселке была расположена воинская часть, «Советская Армия», как полушутя-полусерьезно называли пограничники пехотинцев, артиллеристов, танкистов и представителей других родов войск. Себя же они именовали чекистами. У них свое ведомство, свой хозяин, если можно так выразиться. И этим они немного форсили.

Но эту троицу словно перенесли с обложки иллюстрированного журнала. Ее хоть сейчас можно в почетный караул, встречающий на Внуковском аэродроме именитых гостей из-за рубежа. Не заводя в казарму. С помощью этакой волшебной палочки!

Впереди огромное объявление: «Новый художественный фильм «Мужчины в ее жизни». До и после танцы!» Стало быть, три солдата, получив увольнительные, топали на танцы. Наверно, интересовали их и «мужчины в ее жизни». Но еще больше — простые поселковые девчата. И в этом Ревякин не видел ничего плохого — ни для девчонок, ни для солдат.

Недавно он поспорил с начальником соседней заставы Луковым. Правда, тот был уже майор, и немолод, но должности у них были одинаковые, и поэтому разговор шел на равных. Так вот, майор считал, что солдат-пограничник должен выбросить из головы до конца службы всякие танцульки и свидания. Враг, мол, хитер и ищет всевозможные лазейки. По поводу вражеских козней Ревякин не стал спорить: чего только не бывает на границе! Но насчет танцулек и свиданий высказал свое мнение. Прежде всего не без подковырки напомнил майору, что тот, наверно, когда был моложе, вряд ли отказывался от встреч со своей Анной Ивановной только потому, что где-то не дремал враг. Да скинь им обоим с милейшей Анной Ивановной этак годков десять — пятнадцать, они с таким удовольствием покружились бы в вальсе или каком-нибудь другом тогдашнем танце, что их клещами бы не оторвать друг от друга. И ведь это нисколько не мешало честному несению службы! Наоборот, еще больше дорожил солдат увольнительной, знал: чуть что не так, и не видать ему ее в следующий раз как своих ушей. Конечно, два года срок небольшой, можно потерпеть и без танцулек. Но — зачем? Чтобы избегать контактов с местным населением? Так ведь требовалось совсем обратное: крепить связь с местными жителями, сколько нарушителей границы задержано с их помощью! А потом, если молодому человеку доверили службу в погранвойсках, то надо уж доверять ему до конца. Привел старший лейтенант еще один аргумент. Солдаты, которые встречались с девушками, всегда были подтянуты, аккуратны, у них уж не увидишь ни грязного подворотничка, ни кое-как почищенных сапог. А вот те, кто отсиживался в казарме, откладывал лирику на потом, и внешностью своей интересовались лишь постольку поскольку. Лишний раз ленились простирнуть носовой платок или портянки.