Александр Ливанов - Притча о встречном

Девушки и выпивохи, как ни странно, одинаково реагируют на нового, незнакомого или малознакомого человека. Слушают, понимающе кивают, а на лице у тех и других одно и то же выражение вежливой рассеянности, скрытого нетерпения, усмешливо-настороженного ожидания…

У девушек это выражение на лице можно бы прочитать так: «Все, что говоришь, и хорошо, и прекрасно, но нельзя ли мне выйти за тебя замуж?»

У выпивох это выражение означает: «Да, конечно, все это, может, и так, но мне бы опохмелиться — не поднесешь ли полстакана?»

И у тех и других: «И не худо бы, милок, чтоб ты сам об этом, догадался!»

Каждый человек по сути — художественное произведение природы! И форма, и содержание, и невыразимое их единство, и чувство тайны непостижимой — все это есть в каждом человеке! Все это мы легче отличаем в великих людях, в которых все «крупномасштабно», вроде бы въявь, кем-то до нас замечено, кем-то и нам подсказано…

Между тем люди незаметные — не малы! Скорей всего, они «неуместны», заняты не своим делом, в силу чего кажутся меньше, чем могли бы означать… Они — те произведения, которые мы не достали еще с полок, где они стоят нечитаными или взяты и прочитаны невнимательно. Ждут — кто повторной удивленности, кто первооткрытия, кто забвения не по праву…

Человечество не книгохранилище, не книжная лавка на все вкусы, а уникальная «библиотека», подобранная самой природой, где все достойно нашего внимания, но недостает лишь нашего вкуса, ума, терпения все «прочесть», как должно, и «с пользой оценить». Нам просто не по плечу такая библиотека!..

Искренность, единственно как степень проявления в слове откровенности-сокровенности, сама по себе еще не доблесть. И здесь своя мера, свое чувство такта и формы. О слишком сокровенном уме мы так же жалеем, как о непомерной тривиальной откровенности…

Искренность, тем более исповедальность, когда они из глубины личности — тогда лишь они нам интересны. И относится это одинаково и к людям, и к книгам…

…Искренность — и художественность? Нет ли здесь альтернативы: либо — либо, третьего не дано? Пожалуй, что такой альтернативы нет здесь. Искренность остается, когда художественность органична, и из личности поэта. Он говорит так, потому что иначе не может, только так он выражает единство чувства-мысли. Искренность здесь синоним совести!

И, стало быть, неорганичная художественность (формализм) — бессовестность. Здесь не жизнь, а ее призраки, ее фантомы, ее муляжи… Такое слово, может, и искусство, но здесь оно расходится с поэзией! А когда искренность органична в своей художественности — «поэта судим по законам, самим над собой возведенным»!..

Рукопись стихотворений… Читаем — все в ней верно, добру хвала, злу хула, все в ней грамотно, рифмы и размеры, ритмы и цезуры. Все сказанное «дифференцированное согласно темам». Есть в стихах и образность, и краткость словесной формы, и искусство ее построения. Чувствуется и состояние автора, который то лиричен, то эпичен, то философичен, он внимателен, умеет изобразить увиденное. Одним словом, он то, что называется — профессиональный поэт…

И все же стихи его оставляют равнодушным, не трогают за живое! Нет в них той внушаемости, той атмосферы, когда грудь сама начинает радостно дышать, душа отзывна, как при хорошей песне!.. В чем здесь дело? Не в том ли, что от стихов ждешь не просто «искусства живописи словом» и «образного мышления» — а причастия к тайне бытия, момента вечности, духоподъемной надземности, ждешь сокровенности звездного неба! Поэт обязан тронуть самые сокровенные струны жизни.

Тайны стилистики — еще не тайны поэзии!

Иными словами — стихи не создают духовной атмосферы. Ее, видать, создает не мастерство, а личность поэта… Пророка, его суверенную сущность, не заменяют ни великолепие храма, ни литургия священнослужительства, ни молитва прихожан… Поэзия — утверждение и подтверждение духовной сути жизни!

Один литератор спрашивает другого — видно, речь о рецензии или статье: «Пошла ли?..»

Другой досадливо морщится, молчит, смотрит в сторону. Обернулся к первому, глянул на него со страдальческой пристальностью, заволновался:

«Пошла-то — пошла! А толку — чуть! Ведь подстригли под нулевку, ужали до реплики… И ту транспонировали под барабан… Знаете, вместо мелодии эдакий ритмический стук!.. Так сказать — сопровождение вместо голоса. Когда вроде что-то говорится, а ничегошеньки не сказано!.. Умеют это иные редакторы… Читаешь — все, все правильно — и все общеизвестное! Понятно, так товарищу редактору спокойно… А мне-то каково? Что обо мне читатели, знакомые подумают? Стоять-то будет мое имя… Послушайте, я понимаю, — нужен шофер и нужно ГАИ… Но ведь инспектор ГАИ действует по пред-пи-сани-ю! Сверх того не моги! А вот редакторский верх над писателем ничем не ограничен! Чаще всего не писатель или даже вообще далек от литературной специфики, — а все над тобой может! Он получает свой оклад за то, чтобы отвечать за писателя, за написанное и напечатанное? Так или не так? Так вот отвечать он как раз не хочет!..