Владимир Мирнев - Дом на Северной

— Ой, что вы, дядь Вань…

— Обычное дело. Москва есть Москва. Столица! Идешь по улице, из булочных вкуснятиной пахнет. Зайдешь, бывало, в ресторан, который получше, чтоб подороже все было, и тут тебе всякие-такие кушанья — картошка рассыпная, селедочка, мясо опять же, филе поджаренное, лучок зелененький, требуха маринованная, огурчики опять же маринованные, подливочка — боже упаси, чтобы без чистого сливочного масла. А водочка американская! Хлеб в Москве издревле славился. Нигде такого не было. А на стадионах что творится! Да, Москва всем городам нашим мать! Я, бывало, большой любитель до «Спартака», сидишь, а тебе тут же мороженого холодного, в трубочках вкусных хрустящие пирожные… Бог ты мой! Это ж разве такое бывает на белом свете! Жизнь, окаянная, что наделала! Ничего, Москва еще удивит людей, и еще я с ней встречусь где надо…

Иван Николаевич вытер повлажневшие глаза, подержался рукой за поясницу, пока не выпрямился, и направился на огород за огурцами. Он двигался медленно, осторожно прошел в калитку, постоял и побрел дальше.

Одна из машин, подвозившая рамы для универмага, прямо по пустырю направилась к Катиному дому. Остановилась недалеко от Кати. Шофер крикнул из машины:

— Воды дашь? Машину напоить надо!

— Берите, — ответила Катя и привстала.

Рядом с шофером в кабине сидел толстый, красный лицом пожилой мужчина. Он повернулся к шоферу и сказал громко, думая, что Катя из-за шума невыключенного мотора не слышит:

— Мосластая телка, жилистая.

— Мяса у тебя много, — засмеялся шофер, довольный своей шуткой, выскочил с резиновым ведром из машины и заторопился к колодцу во двор. По дороге он свернул направо к сараю и крикнул: — Что тут у тебя, красавица? Корова? Телка? Невеста ты богатая аль нет? Ну, что тут у тебя?

Шофер был мал ростом, черен лицом, ходить спокойно не умел, руки и голова его, словно на шарнирах, вертелись, поворачивались, что-то делали, говорил он быстро, громко; большие сапоги на нем бултыхали, шаркали. Мужчина производил на земле необычайно много шума. Был он как-то очень некрасив, и только глаза его — большие, голубые — необыкновенно выделялись на черном лице и нравились Кате. Он с грохотом опустил в колодец ведро, ворот ужасающе завращался, и ведро с глухим стуком шлепнулось на воду. В этот момент во дворе появился Иван Николаевич с большим огурцом в руке.

— Эй, малец! — крикнул он, направляясь к колодцу, и в голосе его слышалось неодобрение. — Ты что тут распоряжаешься?

— Воду набираю, — весело ответил шофер. Одной рукой он крутил ворот, а другую держал на отлете, готовясь подхватить ведро. — Как человек не может без птички, так машина без водички. Понял? Кондор! Она самый большой хищник в мире. Кондор, отец, понял?

Он плавно подхватил ведро с водой и, придерживая рукой и коленом, выцедил воду в резиновое ведро, заспешил к машине. Проходя мимо Ивана Николаевича, шофер выхватил у него из рук огурец, откусил здоровенный кусок, сунул огрызок обратно оторопевшему старику и показал большим пальцем:

— Кондор! Во!

— На́ и остальное. Зачем ты мне огрызок оставил?.. На!

— Не, папань, я не лихоимец какой и не какой там тать, оставил и тебе. Правильно говорю, красавица? — повернулся он к Кате и подмигнул, так скривившись, что она рассмеялась.

Шофер залил воду в радиатор, поковырялся в моторе и уехал. Он даже не попрощался, не взглянул на Катю, и это показалось ей очень обидным.

— Каков, а? — спросил Иван Николаевич, негодуя. — Каков, а? Незваный гость хуже татарина! Приехал, откусил огурец — и махнул себе на машине! Деревня! Вот там бы ему обломали рога, да еще пинком под зад наглецу наподдали. Т а м — это не здесь!

— Да ладно, дядь Вань, — ответила Катя, глядя вслед подскакивающей на неровностях пустыря машине.

— Нет, не ладно! — повысил голос Иван Николаевич, подойдя вплотную к Кате, поглядел на огурец, который еще держал в руке, отбросил подальше, сплюнул и довольно сказал: — Вот нахалюга!

После этого Иван Николаевич долго ходил по двору, победно поглядывая по сторонам, поглаживая бороду и всем своим видом показывая, что, появись опять этот шофер, он ему устроит такой разнос, какого давно здесь не видывали.

…Шофер приехал на следующий день, в воскресенье. Иван Николаевич, как нарочно, опять собирался осматривать огурцы. Катя кормила кур, овец. В кабине машины сидел все тот же мужчина с красным лицом и что-то говорил шоферу. Катя услышала шум, вышла из сарая и села на лавку. Шофер, завидев Катю, выскочил из машины и сел рядом. И непонятно было, то ли он усмехается, то ли собирается сказать что-то интересное.