Владимир Мирнев - Дом на Северной

— Дядя, завтра еду.

Дядя стоял на колене и прицеливался ударить по гвоздю. Рука его замерла, помедлив, сильно ударила… но мимо. Гвоздь согнулся.

— Чего это? Не мое конешное дело, значит, Сергей… Гляди не оступись. Ты вон чего добился, с тебя и спрос круче…

— Ничего я не добился.

Дядя вытащил гвозди изо рта и удивленно, с искренним изумлением уставился на племянника, потом сплюнул на руки и аккуратно прибил последнюю жердь.

Первым делом, приехав в Омск, решил сходить к Зине. Сергей был так решителен и уверен в себе, хотел зайти сейчас же к ней домой, но, когда приблизился к ее улице, увидел деревянный дом, решимость спала, и он, свернув в переулок, где поджидал раньше, стал ходить взад-вперед. До вечера проторчал в переулке, но Зину не увидел. Пришел к старушке. Старушка не удивилась его приходу, ничего не спросила, провела в свою комнату и, так же ни слова не говоря, постелила ему на диване и села пить чай.

Сергей лег молча, не сказав старушке ни слова, и, повернувшись лицом к спинке, постарался уснуть. Лежал долго и терпеливо, пока старушка не попила чаю.

— Я вам заплачу завтра за квартиру, — сказал он, когда старушка погасила свет, собираясь спать.

— Заплачено.

— Как заплачено? Деньги у меня есть.

— Зина, вишь, в прошлый раз заплатила мене за месяц.

— Понятно, — ответил он, раздумывая, отвернулся к спинке и стал гадать, почему Зина заплатила за него.

В час дня Сергей пообедал в той самой столовой, где они обедали в первый день его приезда, посидел на набережной и медленно, обдумывая свое положение направился на Северную улицу. Долго ждал. Часа в четыре увидел старушку, свою хозяйку, которая не спеша отворила калитку и вошла к Зине во двор. Сергей не знал, что и делать. Ведь все удивительно просто: нужно открыть калитку, войти. И дал себе слово, что, как только старушка уйдет, тотчас же направится к Зине. Через час старушка появилась на улице вместе с Зиной. На Зине было синее в крупный белый горошек платье, резиновые шлепанцы, волосы связаны в пучок на затылке, лицо озабоченное, раскрасневшееся; она о чем-то торопливо говорила старушке, идя рядом с ней, потом остановилась, попрощалась и направилась к себе.

Сергей молча, боясь, что она уйдет, догнал Зину у самой калитки. Она с ужасом поглядела на него.

— Ты?

— Я.

— Ты зачем, зачем пришел? — быстро проговорила она, все еще не опомнившись, испуганно глядя на него. Она побледнела, у нее дрожали губы. — Господи, как ты меня испугал, я прямо отдышаться не могу.

— Здравствуй. Я уж отчаялся тебя увидеть…

— Подожди. Подожди. Я сейчас оденусь, подожди немножечко. Лучше ты иди, а я тебя догоню. Оденусь и догоню. Иди. Я мигом.

Минут через пять Зина догнала его. Она была все в том же платье, только туфли надела. Свернули в переулок, остановились. Она все оглядывалась, будто собиралась вернуться домой, потом взяла его за руку и повела, и он почувствовал, как горяча ее рука. Шли долго по переулку, потом по улице и снова по переулку.

— Я был у дяди, — сказал он и тут же подумал, что сказал не о том, нужно сразу спросить, любит его или нет. Если по-прежнему любит, значит, нужно решиться…

— Я знала.

— Кто сказал?

— Тетя Ксеня.

— Какая тетя Ксеня? — спросил он и подумал: «Что я спрашиваю? Зачем я это спрашиваю? Как глупо получается».

Сергей сел в скверике на скамейку, а она стояла рядом, не садясь, все в нетерпеливом, боязливом ожидании. Он встал.

«Всем хорошо, — думал он, глядя на прохожих. — Все удивительно, все будто просто…» По улицам сновали машины, но воздух был чист, пахло недалекой рекой.

— Пошли, — сказала она. — Вот в это здание. Это железнодорожный институт. Тут во время гражданской войны колчаковское правительство заседало.

В вестибюле был полумрак, хотя и горели старые большие люстры; тускло отсвечивал мрамор. Они прошли мимо большой группы студентов, направляясь по длинным коридорам… Один коридор кончался и тут же начинался другой, и так без конца; ступеньки вели вверх, вниз, и, казалось, коридорам, ступенькам и этажам не будет конца. Она торопилась чуть впереди, перед ним мелькали ее белые упругие ноги, и уже на каком-то этаже Сергей, когда она собиралась подниматься на следующий и идти, идти снова долго и утомительно по коридорам и лестницам, идти непонятно, бесцельно, идти и идти, чтобы, возможно, успокоиться, и он не мог понять зачем, хотя чувствовал, что это необходимо, обнял ее сзади и привлек к себе, и она, вдруг замерев на секунду, будто только этого и ждала, жадно прильнула к нему и, вся горячая, торопливая, задыхаясь, стала целовать его…