Владимир Монастырев - Ходи прямо, хлопец

Веселинов был на голову выше Андрея. Гармонично сложенный, с рельефной мускулатурой, он не выглядел очень большим и громоздким, когда видели его одного. Но рядом с Андреем Веселинов казался гигантом. «Давид и Голиаф», — писали на другой день иностранные журналисты в отчетах. Из наших тоже кое-кто ввернул эти библейские имена, однако редакторы вычеркнули.

Стоя рядом с Веселиновым, Андрей подумал, что удар у этого парня, должно быть, весит столько, что запросто может свалить доброго быка. «Двигаться, двигаться и еще раз двигаться», — так вчера определили они с Иваном Филипповичем и старшим тренером установку на бой с болгарским чемпионом. И первые секунды после гонга Андрей повторял про себя: «Двигаться, двигаться…»

Веселинов был нетороплив, но перемещался на ринге легко. Стойка у него традиционная, хрестоматийно правильная: левая рука впереди, плечо прикрывает подбородок, правая готова к защите и к нападению. И начал бой он, как на тренировке, с ограниченным заданием: удар левой, выпад правой. Андрей легко уклонился и сам попробовал ударить левой в корпус. Перчатка его попала в то место, куда он целил, однако Веселинов и глазом не моргнул. «Хорошо, — подумал Андрей, — пусть думает, что я сильней не могу».

Противник не предлагал загадок, действовал заученно и прямолинейно. Уходить от его ударов было нетрудно, и вообще все складывалось проще и легче, нежели ожидали Андрей и тренеры. Голиаф наступал, но не слишком активно, даже не пытался загнать противника в угол, во всяком случае, Андрей без труда маневрировал в центре ринга. Он попробовал атаковать сам, и не без успеха: Веселинов довольно прочно защищался, когда Андрей метил в голову, и не успевал прикрывать локтем печень. Все это Андрей видел, отлично чувствовал дистанцию и все чаще наносил удары, беря инициативу в свои руки.

Зал ревел от восторга: наш боксер выигрывал у великана, и тот ничего не мог поделать.

Одобрительный гул трибун, ощущение своей легкости и неуязвимости кружили Андрею голову. Он играл с Веселиновым, как укротитель со львом, разве только голову ему в пасть не клал. Болгарский тяжеловес не был слабым противником, вовсе нет, это бой, а не игра в одни ворота, но в том бою Андрей переигрывал противника по всем линиям, противопоставляя силе ловкость, умение избежать мощный удар и точно ударить самому.

Андрей не смотрел на секунданта, забыл о нем, кажется, не нуждался в нем. А Иван Филиппович с возрастающей тревогой следил за боем: слишком рискованно атаковал Андрей, рано отбросил осторожность.

И вдруг зал на мгновение замер, умолк на полувздохе: Андрей упал, словно споткнулся о что-то и не устоял на ногах.

Веселинов сработал не по хрестоматии, он неожиданно обрушил на противника левую перчатку. Это был такой ловкий ход, такой мощный удар, что ни предупредить его, ни избежать Андрей не смог, он только сумел ослабить этот обвальной тяжести прямой. Веселинов не попал точно, лишь задел челюсть Андрея, но этого было достаточно, чтобы на мгновение оглушить Андрея. Многоламповая люстра качнулась над ним, издав звук, напоминающий удар гонга.

Первое, что он увидел, подняв голову, было лицо Ивана Филипповича. На нем написано отчаяние. Лицо человека, который в одно мгновение потерял все.

Андрей услышал счет «…два… три…» и гул голосов, катившийся на ринг, как гул прибоя. Он хотел вскочить, но смог оторвать от пола только одну перчатку и колено. Какая-то сила давила на него, гнула к полу, ужасно захотелось лечь и вытянуться прямо здесь, на глазах у тысяч зрителей, у ног судьи, который считал: «…четыре… пять…»

Но глаза Ивана Филипповича умоляли — встань! И все в Андрее воспротивилось желанию лечь. Надо встать! Он должен встать! Казалось ему или они в самом деле кричали, Андрей не мог бы сказать с уверенностью, но он слышал тысячеголосое: встань! Рот у Ивана Филипповича плотно сжат, но он кричит громче всех: встань! И Ларионов кричит. И старший тренер.

Андрей приказал себе: встань!

И встал. И поднял руки к груди, обозначив боевую стойку.

— Бокс! — бросил судья и сделал шаг назад.

Веселинов шел на него из угла, и Андрей вспомнил: «…двигаться, двигаться». Он скосил глаза и посмотрел на тренера. Тот стоял за канатами на одном колене, глаза его молили: «Держись!», а руки мяли полотенце, которое он готов был в критическую минуту выбросить на ринг.

И не столько умоляющий взгляд Иванцова, сколько это полотенце вернули Андрею силы. Нет, он не собирается капитулировать, нет, полотенце сегодня не понадобится, черт возьми!