Юрий Благов - Аншлаг [Рассказы о цирке]

Николай продолжал свое триумфальное шествие по лучшим манежам страны.

Вспоминая о цирке того времени, известный поэт Александр Межиров писал:

Война разделила людей цирка на три категории: одни сражались в армии и в партизанских отрядах, другие выступали концертными бригадами на фронтах, третьи продолжали работу в тылу.

Николай угодил во «вторые», причем путь к ним получился извилистым.

В Кисловодске, где зимой 1941 года находилась труппа Океанос, он получил повестку, в которой предписывалось явиться по такому-то адресу к 9.00, имея при себе ложку и кружку.

Капитолина Ивановна перекрестила новобранца и — мать есть мать — напутствовала:

— Береги себя, Коленька. Помни, что ты нужен цирку. Ты — лучший жонглер на лошади!

Океанос крепко обнял сына.

Труппа — к этому времени уже неполная, поскольку часть ее ушла на фронт, — тепло простилась с ним.

Впервые попав в нецирковую обстановку, «жонглер без лошади» почувствовал себя неуютно. Еще в дороге все его бутерброды и пирожки новобранцы «разыграли».

Однако самое страшное началось в Махачкале, куда прибыл эшелон на формирование 446-й дивизии. Там всех повели в баню, и потрясенный жонглер увидел, как одного за другим стригут под нулевку… Он бурно воспротивился:

— Я артист! Орденоносец! Вызовите начальство!

Начальство в образе коренастого старшины любило артистов, уважало орденоносцев, но воинский порядок ставило превыше всего. И черные как смоль волосы, на которых еще недавно весело бликовали цирковые прожектора, превратились в беспорядочные клочья, разбросанные на полу.

Николай облачился в гимнастерку, надел ботинки с обмотками, кое-как пристроил на стриженую голову пилотку, которая то и дело сползала набок, и, поглядев на себя в зеркало, чуть не упал в обморок.

А когда, надев тощую шинель, вышел вместе с другими на улицу, на которой лютовал злой морской ветер, маменькин сынок, находясь в строю, поднял воротник.

— Отставить! — зарычал старшина.

— Но я могу схватить грипп…

Дружный хохот солдат был ответом на этот прогноз.

Первое время военную службу Николай постигал с превеликим трудом.

— Красноармеец Ольховиков! Доложите лейтенанту, что команда построена для проведения занятий.

— Хорошо.

— Вас не спрашивают, хорошо это или плохо! Выполняйте приказание.

— Иду…

Определили Ольховикова в дивизионную школу, в роту связи. «Ну что ж, — подумал он, — буду таскать провода, ставить аппараты. Справлюсь как-нибудь».

Но его посадили за парту, а на классной доске замелькали формулы, условные обозначения, задачи, понятные всем, кроме Ольховикова. Он начал побаиваться, что его непонимание примут за симуляцию…

А дело в том, что, когда составляли учетные карточки, Николай сказал, что окончил семилетку. На самом же деле он учился в «домашних условиях», что можно приравнять к двум классам, от силы — к трем.

Понятно, что такая выучка забуксовала, и Николай был вынужден признаться начальнику школы в обмане.

Тогда его направили в роту автоматчиков, точнее — в комендантскую роту, охранявшую штаб дивизии. Комиссаром дивизии был в то время Родионов, в прошлом комендант Большого театра. Узнав, что Ольховиков артист, он поручил ему организовать из мобилизованных артистов концертную бригаду. Бригада была быстро собрана и начала выступать в воинских частях. А рядовой Ольховиков постепенно постигал премудрости военной службы. Весной 1942 года он принял присягу. Ему был торжественно вручен автомат ППШ с диском.

Служил Николай добросовестно, но со страшной силой скучал по цирку. С тоской вспоминал маму с папой, красивую сестренку Викторию, которую почему-то все звали не Викой, а Вавой, и, конечно, своего верного Руслана.

(Руслан, как позднее выяснилось, попал к немцам.)

Часть, в которой служил Николай, вскоре была переброшена под Ростов, где положение на фронте сложилось не в нашу пользу.

Николай оказался в полосе отступления.

Двигались солдаты под непрерывными бомбежками, двигались пешком, на подводах и на случайных машинах. Однажды набились в цистерну, ранее возившую патоку, а затем с трудом отдирались от ее липких стен. Они двигались, а «юнкерсы» сверху поливали смертоносным огнем.

На берегу Терека, хотя и бурного, но не очень широкого, Николай примкнул к группе переправлявшихся солдат.