Леонид Радищев - Крепкая подпись

Кажется, перемена только что началась, а уже снова звенит-заливается медный колокольчик. Опять урок — и самый скучный: закон божий.

Учить этот предмет, в сущности, нетрудно. Законоучитель, священник гимназической церкви отец Василий, требует лишь одного — вызубрить слово в слово главу из книжки. Вопросов он не задает, пояснений не спрашивает. Но какая непролазная скучища — все эти деяния апостолов, библейские притчи, послания евангелистов.

А на улице уже хозяйничает ранняя весна, в классе открыли окна и отчетливо слышно, как постукивает капель.

Считанные минуты остались до прихода отца Василия, и уже повеяло на всех привычной, вязкой скукой, но тут, будто сжалившись над гимназистами, случай послал им небольшое развлечение.

На окне, против задней парты, появился смешной, взъерошенный котенок — наверно, добрался сюда по карнизу.

— Кис, кис, кис!

— Тащи его к нам!

Кто-то обнаружил у себя в кармане осколок зеркальца. Котенок охотно подпрыгнул, пытаясь поймать солнечного зайчика. Это вызвало всеобщий восторг.

И вдруг открылась дверь. Все кинулись по местам, а гимназист, забавлявший котенка зеркальцем, схватил его и упрятал в парту. С отцом Василием плохие шутки. Он сбавляет отметки за малейшую шалость. А низкий балл по закону божьему влечет за собой самые плохие последствия…

Войдя в класс, отец Василий размашисто перекрестился на икону в углу. Дежурный прочитал положенную перед началом урока молитву, после чего законоучитель дал благословение всему классу.

Когда окончилась эта неизбежная церемония, отец Василий поднялся на кафедру, ткнул перстом в одного из учеников и приготовился слушать, приняв свою обычную позу: голова на подставленной ладони, глаза закрыты.

Но вместо голоса ученика, вызванного к доске, в классе послышалось кошачье мяуканье. Отец Василий приоткрыл глаза: что сие? Обман слуха?

И опять по всему затихшему классу пронеслось жалобно-протяжно:

— М-м-я-у-у…

Законоучитель грузно встал со стула, глаза его вспыхнули гневом:

— Это кто же здесь занимается звукоподражанием?!

И тут он узрел нечто небывалое, невозможное, невообразимое — кошку в классе. Она неторопливо шествовала между партами, направляясь прямо к кафедре.

Мясистое, бородатое лицо законоучителя побурело.

— Кто посмел принести кошку в класс?

Ученик, в испуге выпустивший кошку, съежился, побледнел. Но класс молчал.

— Спрашиваю вторично! Кто принес кошку?

Несколько голосов ответили вразброд:

— Никто не приносил!

— Она в окно влезла!

Отец Василий сгреб бороду в ладонь; известно было, что это плохой признак.

— Не оскверняйте ложью уста ваши!.. Кузнецов Михаил, кто принес кошку в класс?

— Никто. Сама вскочила на подоконник!

— Врешь бесстыдно! — оборвал его отец Василий. — Стой! Тебе не сказано садиться!.. Ульянов Владимир! Правду говори!

— Вам ее сказали. Кошка пришла через окно. Сама.

Некоторое время отец Василий сверлил грозным взглядом спокойно стоявшего коренастого подростка, потом закричал визгливо:

— Убрать! Немедля!

Дежурный долго гонялся за кошкой, которая не давалась в руки. Все сидели, боясь пошевелиться или, не дай бог, улыбнуться. Отец Василий нервно поглаживал золоченый нагрудный крест.

Наконец кошку удалось поймать, и дежурный унес ее. Урок начался. Горе было тем, кого вызывал сегодня разгневанный законоучитель. То и дело раздавался его рыкающий бас:

— Чушь городишь, любезнейший!.. Достаточно!

Уходя после звонка, уже в дверях, он бросил:

— Ответите всем скопом! Попомните!

Ждать пришлось недолго. Уже на следующем уроке — это был немецкий — в класс поспешно вошел инспектор. Немец удивленно посмотрел на него.

— Прошу извинить, господин Штейнгауэр, — отрывисто сказал инспектор, — надеюсь долго не задержать…

Он оглядел из-под пенсне угрюмые лица стоящих гимназистов и заговорил ровным, бесстрастным голосом: