Людмила Репина - Был смирный день

В следующее воскресенье они должны были расписываться. Федор Тихоныч просил Катю заступить хозяйкой до срока, но она закокетничала, не согласилась.

Стены в доме он обклеил светлыми обоями; купил свадебное платье Кате, красивое; купил себе костюм нарядный, светлый.

Снял с чердака и внес в избу родительскую еще двуспальную с никелированными шарами кровать. А ковер, что достался от друга, повесил над кроватью. На клеенке были изображены витязь в доспехах и с конем, к коню доверительно склонилась девушка с кудрявыми волосами в белом платье и в белых баретках, она как бы вверяла коню своего суженого; кругом были большие дерева, а сами они стояли у маленького озерка, по которому плавали лебедь с лебедушкой. Ковер был старомодный, но Федору Тихонычу нравился, да и друга напоминал, у того он тоже висел над кроватью.

Газеты выгоревшие снял, промыл стекла, открыл окна настежь. Побелил печь, покрасил везде желтой краской полы, как в поликлинике. Рамы на окнах перекрасил в, голубой цвет — все повеселее.

Привез на тачке с озера чистого, белого песку, посыпал дорожки около крыльца.

Вскопал он и огород, засеял зеленью всякой, хотя многое надо бы сажать еще под зиму. Вырыл для овощей погреб. Уже договорился в нескольких домах косить траву на гумне на подмогу занятым в колхозе.

Прическу Кате он делал накануне, строил ее долго и тщательно, принес для блеска и крепости со станции полдюжины лимонов. Волосы взбил после щипцов в воздушную пену-облако, затем расчесал редким гребнем, верх уложил волнами, а по плечам и за спиной пустил локоны. Большую белую розу, что сорвал в ресторане, он прикрепил с левой стороны за ухом. Все потом покрыл лаком. Чтобы прическа не смялась, надел на голову легкое лукошко из-под ягод.

Катя дремала эту ночь не шевелясь, насупротив большого семейного зеркала.

Свидетели пришли к ней в дом, как только развиднелось.

Поутру Катя, как всегда, направилась с подойником в хлев, но сестрица посторонила ее, пошла доить сама, — побоялась, испугается животина Катиной головы, будет корова с придурью. Федора Тихоныча она назвала ненормальным и по-прежнему не верила в законность всей этой затеи.

Жених начал собираться, едва петух прокричал в первый раз. В это знаменательное для них обоих утро он надел лакированные штиблеты, нарядный костюм, новую крахмальную рубашку, галстук шнурком, — был он сейчас как парень на той открытке, что висела у него над рабочим столом. К третьему запеву он был готов полностью.

Решил лечь на кровать и примериться: как он будет лежать на ней с Катей. Наряд для нее положил рядом, он был пышный и, казалось, дышал. Федор Тихоныч притих.

Катя ждала суженого — пора обряжаться.

Сестрица пошла поторопить жениха с нарядом. Войдя в дом, увидела его лежащим на постели в обнимку с платьем. «Не выспался, сердешный», — сказала тихо, вытащила осторожно из объятий платье и понесла его на вытянутых руках невесте.

Катя освободилась от приспособления на голове, полюбовалась на прическу, — лицо было как не ее. Осторожно надели на нее платье.

Собранная невеста и свидетели выступили к дому жениха. Не замедлили, объявились тут же и глядельщики.

Сопровождающие остановились у дома. А невеста, пройдя, боярским крыльцом, вошла в избу; перемена во всем удивила Катю. Добудиться хозяина было невозможно. Она крикнула из окна глядельщикам, чтобы позвали Прошку с Ольгой.

Соседи пришли. Спрыскивали жениха водой, щекотали, грозились, что опоздает он на собственную свадьбу…

Но Федор Тихоныч ко всему происходящему почему-то был холоден.

Похоронили его в жениховой одежде.

Катя Малина оставила на память свадебный наряд невесты, взяла петуха, собака сбежала на станцию.

Сосед Прошка видел все: Федор Тихоныч почти не спал последние три недели. И он высказал мнение, что соседушко-то его надорвался. «Ведь я ему сколько раз кричал из своего огорода: дай подмогну! — так нет, кидался на все бегом. А на меня так зыркал, будто я у него хлеб отбираю, или будто он трудодни в колхозе зарабатывал». И Ольга, Прошкина жена, тоже в помощь просилась: цветы сеять и стволы держать, чтобы дерево прямое выросло, — так тоже не дал. Говорит, «сам должен все сделать, и помощники в этом деле ему никакие ненужные».

Поутру в Кокошкине разошлась новость — приехал с флота Колька Андреев.

Товарищи собрались около его дома, наигрывая знакомые напевы, вспоминали раннюю молодость, выкладывали друг другу семейные новости. Только старались не наступать ему на душу с вопросом о женитьбе. Всем было не по душе предательство его бывшей невесты Мани.