Людмила Репина - Был смирный день

Порой кажется, что образ и строка Людмилы Репиной совершенно фольклорны, что это своеобразная запись живого и бытующего творчества. Но это не так. Кажущаяся безыскусность и есть искусство молодой писательницы: она работает профессионально, мастеровито, у нее не обнаружишь образа, написанного походя, не найдешь случайного слова, неряшливой фразы. Это уже — п о ч е р к.

Даже то, что книга «Был смирный день» так невелика по объему (хотя она и не исчерпала сделанного автором), является отражением особенностей художественной манеры Репиной. Текст скуп, сжат предельно… Значит, подтекст? Тот самый пресловутый айсберг, который большей своей частью невидим, скрыт под водой? Есть, конечно, и подтекст. Но есть и еще что-то неуловимо с в о е, что никак не должен упускать из внимания читатель, следя за этой прозой.

Александр РЕКЕМЧУК

В нашей костромской деревне жила-была Варя, по прозвищу Фетинка. Настоящей фамилии ее я не знаю, может быть, Фетинина, или мать у нее была Фетина, но думаю, что прозвище Фетинка появилось оттого, что любит она пестро одеваться. Наличники ее дома украшены цветами из фантиков. Фантик-Фантинка. Попросту — Фетинка. В молодости — хорошая портниха, первая модница. Кожа — снегу белого. Щеки как клюквенной гущей намазаны. Волосы темно-русые, косы длинные. Фигура стройная, высокая. А глаза гранитовые. (В песчаных карьерах под деревней мы, дети, часто находили камни гранита, сверкающие на солнце изумрудно-зелеными, смолисто-желтыми, ультрамариново-синими, матово-серыми, оранжево-карими блестками-крапинками.)

И по всему телу веснушки меленькие, особенно на руках около локтей, на тонком носу и полукругом под глазами. Губы мягкие и такие темно-вишневые, что бабы с шутливой завистью спрашивали рецепт. А она то ли смехом, то ли взаправду отвечала: «Свеклу да вишню есть каждый день, летом росою, а зимой снегом умываться». Смеялись бабы: вишня да свекла не еда, да и времени на моционы нет — хозяйство, мужики, дети. А ей что: как месяц ясный, куда захотела, туда и полетела.

Все лето по лесам да по болотам лазает, и уснет на природе, и пропитается, там же в речке выкупается, белье свое цыганистое выстирает, на лугу расстелет по цветам, быстро высыхает. Выберет траву помягче, раскинется на ней, небом да ясным солнышком любуется. Цветов тут же нарвет, венок сплетет да бусы сделает — нарядится. Ну чисто фантик. У девок наших такого житья не бывало. Какие у нее заботы? О годах ее не спрашивали: все свежа да румяна, лугом да солнцем с нее отдает.

Летом все работой заняты. Лето зиму кормит. В эту пору все при деле. А приедет гость в деревню, через неделю — свой. Про всех и про все знает. И, наверно, в первый же день узнает о Фетинке. Ходит она по деревне — всегда легка на помине, как будто только и разговору, что про нее.

Оделась ли баба в пестрое — «Ну, вырядилась, как Фетинка», — упрекает муж.

А баба в ответ: «И ты не лучше Фетинки…» — и начнет его журить за то, что по хозяйству что-то забыл сделать или бросил наполовину недоделанное.

Загулялась девка до утра, мать ей выговаривает: «Ты что, хочешь жить, не замечая ни дня ни ночи, как Фетинка?»

Дети играют. Начнут представляться: ходить как Варя-Фетинка, рядиться в пестрое тряпье.

На масленицу несколько Фетинок в хороводе.

Самой же Варе-Фетинке отчитываться не перед кем и торопиться тоже не к кому.

Деревня — одна семья, и заботиться, и терпеть, и кормить-поить, и учить уму-разуму, или беспокоиться и обихаживать, куражиться или оплакивать — долг каждого. Так уж заведено у русских — живет душа местной историей, радость ли, боль ли, — все едино. Близки и свои задачливые, и свои несчастливые. И кровней принимаются те, чье горе лежит осколком у сердца и долго еще будет напоминанием общего для всех несчастья.

«Живет в деревне Варя-Фетинка»… Можно бесконечно гадать, вдаваясь в созвучие ли слова, или в детали быта, связанные с человеком, получившим прозвище или второе имя, — бесполезно, — прозвище всегда рождается стихийно, как семя, принесенное ветром, и если удачно оно, то так прилипает, что становится сокращенным наименованием фамилии, имени и отчества. Все же человек человека любит больше всего на свете. С этим никто и никогда не будет спорить. И если отнять у человека человека, происходит трагедия. Тем более если это самый любимый, единственный и незаменимый.