Георгий Семёнов - Утренние слезы

А мерзавец фокстерьер сумел одурачить всех, сделав подкоп и затаившись под террасой в ожидании удобного случая. Кто бы мог подумать, что Октава знает о присутствии жениха и коварно скрывает это от хозяев, которые все это поняли, когда было уже поздно.

Анатолий Васильевич Рогов оказался тоже чуть ли не в роли незадачливого жениха, решив на старости лет овладеть сердцем вдовы, а вместе с сердцем и ее прекрасной рубленой дачей, которую она умудрялась сдавать на лето, беря с каждой семьи по шестисот рублей за верхние четыре комнаты и столько же за три нижние, ютясь с дочерью в небольшой, но самой теплой комнатке. Цены были баснословно велики для этих пустых и в общем-то не очень удобных помещений. Но Мария Сергеевна выбирала, во-первых, людей состоятельных, а во-вторых, — и это было главной ее стратегической хитростью, — тех людей, которые не прочь были купить эту дачу с очень большим и заросшим участком. Каждому из съемщиков Мария Сергеевна, ссылаясь на нездоровье и тяжесть нести свой крест, намекала, что она, по всей вероятности, скоро продаст дачу, и продаст не очень дорого, называя вполне реальную и даже не очень большую, какую-то сравнительно маленькую сумму. Дачники только к осени убеждались в том, что Мария Сергеевна дачу свою никогда не продаст. Поэтому никто не жил у нее больше одного сезона. Приходилось с ранней весны начинать поиски новых охотников, в чем ей помогали друзья, старые, одинокие мужчины с довольно прочным положением в обществе, у которых были солидные знакомые, мечтающие купить дачу.

Рогов невольно попал, так сказать, в агенты Марии Сергеевны и стал разыскивать для нее обеспеченных жильцов. Он был не одинок: в сарайчике, почти никогда не выходя из него, стучал молотком по доскам какой-то странный, очень интеллигентный человек, поглядывающий с презрением на Рогова, когда тот приезжал на дачу.

Рогов здоровался с ним, думая, что это какой-нибудь сторож или нанятый Марией Сергеевной плотник, делающий свое дело; тот с надменным видом чуть кивал лысой головой, тут же убираясь во тьму сарайчика. Это был главный конкурент, который тоже мечтал на старости лет, как и Рогов, найти хорошего человека и поселиться где-нибудь под Москвой, коротая дни за лопатой или мотыгой. Как потом с иронической усмешкой объяснила Мария Сергеевна, этот человек, не умевший в жизни забить гвоздя, всячески старался доказать разборчивой невесте, мечтающей о настоящем хозяине, что он очень работящий и хозяйственный мужик. Где-то он находил доски с ржавыми гвоздями, затаскивал их в сарайчик и весь день разгибал и вытаскивал эти гвозди, орудуя молотком и клещами. Рогов очень опасался, что лысый своим молчанием и упрямым стуком, который раздавался с утра до вечера, беспокоя дачников, добьется большего, чем он сам. Ни о какой любви, конечно, и речи не могло идти, но все-таки Мария Сергеевна ему нравилась своей общительностью, свойственной вообще офицерским женам, добротой и смешливостью и еще той женской какой-то беспомощностью, которая всегда в Рогове пробуждала желание помочь бедняге, сделать для нее что-нибудь хорошее, не требуя за это благодарности. Полный на первых порах самых радужных надежд на будущее, он теперь несколько поостыл, но, однако, не оставлял своих тайных намерений и в тон Марии Сергеевне пытался даже с иронической усмешкой говорить о сопернике.

— Вы хоть бывали, видели, что он делает-то в сарайчике? Нет? Так вы зайдите… Вот давайте-ка, пока его нет, я покажу вам его работу.

— Ой, да знаю я! — отмахивалась Мария Сергеевна. — Но, Анатолий Васильевич, он влюблен в меня! Ну что я могу сделать с ним?! Прогнать? Это будет жестоко. Он столько лет уже помогает мне… Пусть уж остается.

За несколько лет соперник Рогова вытащил и выпрямил не одну тысячу крупных и мелких гвоздей. Брошенные в фанерные ящики, они спаялись ржавчиной, превратившись в каких-то железных ежей. Благо, хоть доски шли на растопку печи.

Рогов горько посмеивался, глядя на запущенный участок. Он чуть не стонал от тоски, сомневаясь, что хозяйка когда-нибудь выйдет за него замуж.

— Да как же так, Мария Сергеевна, — говорил он в смешливом каком-то отчаянии. — Это же клад! Это же знаете какая теперь редкость — полгектара! А поглядите-ка вы на меня. Чем не гусар? Как бы мы с вами зажили тут! Ох, как зажили бы! Уж вы извините, но дачников мы бы не пустили! Зачем?! Мы эти деньги выручили бы иным путем. Посмотрите на мои руки — я могу раскатать эту дачу по бревнышку и обратно собрать. Я по работе, Мария Сергеевна, соскучился, по физической работе.