Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

— Ребятушки, родненькие! Осторожнее! Это аппаратура! Ценнейшая! Люксус! Нежно, нежно несите! Вас же снимать буду, ребятушки! Вас! Для истории!

Крепышин и Смолин стояли в сторонке, дожидаясь, пока разгрузят пикапчик.

— Кинооператор, — пояснил Крепышин. — Шевчик Кирилл Игнатьевич. Довольно известный.

— А он зачем? — изумился Смолин. — Снимать-то что? Рейс научный…

Крепышин со значительностью повел подбородком:

— Как-никак в Мировой океан идем. Кинооператор не помешает. Для пропаганды.

Смолин поморщился, и это не ускользнуло от цепкого глаза Крепышина.

Он осторожно поинтересовался:

— А вы что, против?

— Мне все равно! — пожал плечами Смолин, поняв, что его собеседник не так уж однозначен, как хочет казаться. — Лично я еду в этот рейс ради науки.

— Ухожу! — мягко поправил Крепышин. — Здесь принято говорить «ухожу в рейс», уважаемый Константин Юрьевич.

В голосе его снова звучали самые дружеские нотки.

В этот момент возле них появилась худенькая миловидная девушка с чемоданом в руке. Выйдя из-за «рафика», она столь неожиданно предстала перед изумленными очами Крепышина, что тот лишь с запозданием успел пошире расправить свои впечатляющие плечи.

— Скажите, здесь лестница на пароход? — спросила она.

Щеки Крепышина зацвели алыми бутонами, залоснились от удовольствия.

— Лапонька! Это не лестница. — Он едва сдерживал свой молодецкий восторг. — Это трап. Трап на лайнер под названием «Онега». Простите, а вы к кому? Не ко мне ли? — И поощрительно улыбнулся.

В лице девушки не дрогнул ни один мускул.

— Меня прислали из управления, — сухо пояснила она. — Коридорной. К кому я должна обратиться?

— Коридорной? — воскликнул Крепышин. — Вас? Коридорной? То есть уборщицей? Так вы же, наверное, артистка.

— Я инженер-пищевик, — так же сдержанно ответила девушка.

Настала очередь удивиться и Смолину:

— Действительно, чудно, инженера — и уборщицей!

Теперь девушка впервые внимательно посмотрела и на Смолина, даже чуть прищурила аккуратно подведенные глаза, словно прикидывая, по какому баллу оценить еще одного из тех, с кем ей предстояло провести три месяца в маленьком судовом мирке. Медленно произнесла:

— А я люблю путешествовать. Хочу посмотреть мир. Это мое хобби — путешествия.

— Прекрасно! — воскликнул Крепышин. — Ответ, достойный леди. Как утверждал Остап Бендер, муза дальних странствий манит. Разрешите помочь вам, мадемуазель. — Он подхватил ее чемодан и, преградив мощным плечом дорогу Шевчику, который собирался вслед за своими ящиками шагнуть на трап, увесисто поставил ногу на первую ступеньку. — Пойдемте! Я вам покажу, что к чему на этом, как вы образно выразились, пароходе.

Дойдя до середины трапа, он оглянулся на идущую вслед за ним девушку, блеснул крепкими зубами:

— Только с одним условием, лапонька! Убирать будете на твиндеке. Как раз там моя каюта.

И, бросив взгляд в сторону стоявшего на причале Смолина, подмигнул: мол, видали, какие кадры!

Опыт морских путешествий у Смолина был ничтожный. В молодости как-то отдыхал в Феодосии. Осточертело валяться на пляже, взял на морвокзале билет и на маленьком теплоходе отправился в Ялту. Погода оказалась скверной, ветер раскачал море до шторма, судно болтало нещадно, все внутренности вывернуло наизнанку, и в Ялте он сошел на берег согбенным стариком с мятым лицом и жидким, как у медузы, телом. Сел на скамейку на приморском бульваре и поклялся себе никогда не ступать на борт ни одной посудины. Только однажды нарушил клятву — они с Людой провели десять дней на теплоходе, совершавшем рейс из Москвы в Астрахань, десять отличных дней, когда им казалось, что оба счастливы и так будет в их жизни всегда…

Что же заставило его на этот раз, не раздумывая, согласиться на трехмесячное плавание в океане? Пожалуй, на этот вопрос он и себе самому не смог бы ответить. Сказав в телефонную трубку: «Да, конечно! С удовольствием», — он отрезал все пути к отступлению, но в последнем слове покривил душой. Все дни перед отъездом он думал о предстоящем путешествии без всякого энтузиазма.

И вот сейчас, ступив на трап «Онеги», горестно вздохнул.

Дежурный матрос провел Смолина по длинному коридору судна, залитому холодным искусственным дневным светом, к каюте заместителя начальника экспедиции Ясневича. Из-за стола, заваленного бумагами, неторопливо поднялся невысокий лысый человек и двинулся навстречу Смолину, изящным отработанным жестом протягивая к нему руки, словно собираясь заключить в объятия.