Евгений Гулак - Голубая ель [Рассказы и очерки]

— Володя, протри глаза! Бомбы и ракеты подвешены. Сходим еще разок на штурмовку. Отоспимся после войны…

Не предполагал я тогда, что это будет наш последний вылет, что уже без нас однополчане допишут заключительную страницу боевой летописи родного полка.

…По сигналу взлетели всей эскадрильей. Набрали высоту. Видимость нельзя было назвать идеальной. Успокаивало то, что мы многократно летали к объекту штурмовки, а потому и не особенно волновались. Уже где-то на пятой минуте полета я распознал на земле ориентиры, по которым безошибочно находил вражеский аэродром. За два года фронтовой жизни я хорошо изучил повадки воздушного и наземного врага.

На штурмовку за линию фронта и обратно я никогда не летал один. Тот, кто сидел у меня за бронеспинкой, был для меня не только стрелком-радистом, но и боевым товарищем-побратимом. Сержант Владимир Матвеев за время нашей совместной фронтовой службы научился без переговорного устройства понимать меня.

…Легкое покачивание «ила» с крыла на крыло означало: заходим на цель. Бомбометание и штурмовку аэродрома провели на предельно малой высоте. Бомбы рвались настолько близко, что нашу машину качало, как на волнах. А когда освободились от смертоносного груза и сделали круг, чтобы убедиться в результатах своей работы, тут-то в нашего «горбатого» и угодила очередь снарядов немецкой МЗА.

Уже теряя сознание, я все же успел выровнять машину.

Потом уже, значительно позже, разбирая нашу посадку во вражеском тылу, мы с Володей Матвеевым пришли к выводу: от гибели нас спас лес. Вершины деревьев, на которые мы садились, погасили скорость самолета, оторвали от него все «лишнее» и тяжелое. Плюхнулись мы на заболоченный участок. А потом, израненные и контуженные, потеряв счет времени, пробирались навстречу грохочущему фронту…

И когда в День Победы по Всесоюзному радио передавали выступления летчиков Кожушкиных, отца и сына, в городе Горьком бывший стрелок-радист Владимир Матвеев с волнением сказал жене:

— Послушай! Мой фронтовой командир Николай Кожушкин говорит. Жив командир, жив! А что с ним сделается? В огне не сгорели, в воде не утонули… А сын Николая в отца пошел. Тоже летчиком стал…

Теплые слова в адрес лейтенанта Юрия Кожушкина прозвучали с трибуны комсомольского съезда, которые заставили громко забиться его горячее, привыкшее к перегрузкам сердце: «Чувство долга, любовь к авиации унаследовал от Героя Советского Союза коммуниста Николая Алексеевича Кожушкина его сын Юрий, воспитанник Черниговского авиационного училища. Когда при выполнении задания отказал двигатель его сверхзвукового истребителя, Юрий проявил исключительное самообладание, вывел машину из беспорядочного падения, посадил ее в стороне от населенного пункта. Кавалер знака ЦК ВЛКСМ „Воинская доблесть“ лейтенант Юрий Кожушкин — делегат нашего съезда…» Зал долго аплодировал летчикам Кожушкиным.

А в городе Гомеле, в одной из городских аптек, женщины в белоснежных халатах поздравляли свою сотрудницу Искру Петровну Кожушкину:

— Слышишь, Петровна, как Москва чествует твоих летчиков. На всю страну, можно сказать, слава. (Тогда-то и решила она ехать в столицу, чтобы разделить с мужем и сыном семейную радость).

А в те минуты, утирая краешком косынки слезы счастья, Искра Петровна думала о своих дорогих мужчинах. Чего греха таить, не очень-то она хотела, чтобы ее единственный сын шел в летное училище «С меня и одного летчика в доме достаточно», — бывало, повторяла она, стараясь хоть таким способом удержать Юрия возле себя.

Но Кожушкину-младшему тесно показалось на земле. Послужив немного в аэродромной охране, он подал заявление в авиационное училище. Не без влияния Николая Алексеевича мать смирилась с выбором сына. И когда Юрию предстояло совершить свой первый самостоятельный вылет, настояла на поездке в училище. И затем, наблюдая за взлетом и посадкой сына, спрашивала у мужа:

— Коля, как, по-твоему, он летает?

Николай Алексеевич, не скрывая своего отцовского чувства, немного дрогнувшим голосом заключил: А что, мать? Из него, я думаю, получится летчик.

А потом был тот день, который дал основание матери заявить, что ее сын Юрий родился во второй раз…

Случилось это 20 июля 1973 года в обычном учебном полете. Всего за месяц с небольшим до выпускных экзаменов мы, курсанты, отрабатывали групповую слетанность. Я шел ведущим. Погода стояла по-настоящему летная. Сияло солнце. Выцветшее небо казалось бездонным. Самолет послушно отзывался на мои команды. На душе было легко и радостно.