Алексей Тверяк - Сила

Нет, совсем плохо у Пантелея с килой. Думал-думал откудова напасть такая. Ну, и надумал, на печи лежа под воскресенье. Быть Аким притку в ту ночь напустил. Недаром чортом носился по всему полю…

Ажно похолодело в подмышках у Пантелея.

С утра нарядился в хорошую справу, подхомутал да подсупонил Карька и к ранней обедне стеганул. А в церкви прошел прямо в алтарь и к попу Вавилу:

— Благослови, отец Вавил…

О. Вавил брякнул крест и подставил для поцелуя руку. Пантелей Кишкодер поцеловал руку и попридержал попа.

— Батюшка… Я вот насчет Акима Ольхи… Не иначе, как вправду чорту душу продал…

— Ну? — насторожился поп.

И рассказал Пантелей, как ехал он за сеном, как вскрикнула сноха Степанида и как оба они увидели Акима Ольху верхом на чортовой машине. Захлебывался, торопился рассказать все сразу Пантелей. А поп слушал и болтал головой. Когда выдохся Пантелей, поп Вавил промолвил:

— Ладно… Проповедь скажу…

Замутило попа это известие. Еле-еле тянул обедню, гнусавил, невпопад гугнил молитвы. Хорошо, что регент старый, не хуже попа богослужение знает. Поэтому, — поп свое невпопад, на клирос вытягивает нужные хвалы и песнопения.

Кой-как дотянулась до конца обедня. Народ ко кресту двинулся. Ан… не все! Вынес к народу на амвон псаломщик аналой, угромоздился около него поп Вавил и начал:

— Православные!

Прокатился говорок по церкви от амвона к паперти и смолк. Поп снова:

— Православные! Всяко поругали веру нашу, а до того никто не дошел… И в ком змея ядовитая поселилась, где грех угнездился и демон семена свои взрастил? На погибель христианскому миру и на поругание господа вывесил у себя Аким Ольха непристойные чертежи на место божницы. Продал душу чорту! Выдумал машину и по ночам ездит на ней по ветру и навстречь ветру, пугает православных и тешит чорта… Православные! Да благословит вас господь бог и защитит от погибели. А Акима Ольху я отлучаю от церкви и предаю анафеме! Аминь!

Слушал Пантелей Кишкодер попа Вавилы речь и наполнял сердце радостью. Чувствовал, что отходит кила и на прежнее место становится. В радости своей и не заметил, как опустела церковь.

Ехал домой благостный и довольный, подбирая в уме кого собрать в партию против Акима Ольхи.

Вечером у Пантелея чуть не сходка. Собрались мужики, кряж на кряже. Расселись на лавках, на пороге, на печных приступках. Молча слушали Пантелеев доклад про Акима и про его машину.

…— Ежель ты честно, дак не посадили б тогда в острог. А то сидел ведь!.. А нам от этого большой вред, православные! Два года недород почему? А скотина падает почему? Аким всему виной. С нечистым связался, а бог-то и карает всех. Порешить надо с Акимом! Все грехи развяжем…

На том и закончили гузливое собрание: порешить с Акимовой машиной, а самого Акима выселить. И чтобы все это до Пасхи проделать, потому что в Великий пост и малый грех скинуть, большой богом зачтется.

Степа Сухожилкин свое дело сделал, съагитнул ребят на Акимову линию. И в тот же вечер, как собрал у себя мужиков Пантелей Кишкодер, всей гурьбой ребята вкатились.

Запоздравляли ребята Акима Ольху, жали руки, шутили: в Акимову хибарку. Загудела изба, затопырились непривычные к многоголосью стены, замигала от разговоров красным языком лампа.

И всем было задорно и весело. А с ребятами и Аким Ольха повеселел. Возился около ничего в чулане, делал занятой вид, а сам глядел на ребят и думал:

— Эка, задору-то в них!.. Настроить их на верную дорогу сколько наворошить можно?.. Ничего, настроим…

Степа Сухожилкин встал:

— Имею слово для доклада. Кто против?

— Никого.

— Ну, дак вот… Помню я, когда еще вовсе мальчишкой был, говорили про Акима Ольху, будто он с чортом связался. Помните, как его поп через пристава да через урядника в острог засадил?

Все помнили.

— А за что парня упекли? Кто мог доказать, что вправду он с чортом спознался? Никто! Ну, да не в том толк, нам-то про чертей не втолкуешь. Мы-то знаем, что никаких чертей нету.

Вскочил Аким Ольха из своего угла и голос подал:

— Товарищи! Не в чертях дело! Ну, их!.. Пущай они у попа остаются. Обидно мне, что травят, как волка. Вот, что обидно! Всю жизнь был я настоящим мужиком, работал… А взяли да и разорили. Ладно. А думу не разоришь! Выдумка-то при мне осталась. Машину-то у меня из головы не вырвешь!

— Верно, Аким!

— Правильно, товарищ!

— Вот. А добираются до машины. Темнота наша горемычная, серость да неграмотность… Сожгли однажды… Я другую построил. Помогите вы мне, ребята, до весны! Знаю, полезут мужики, так не отстанут. Недаром говорят про нечистую силу, на этом всю свою политику поп с Пантелеем держат. А весной пробу при всех сделаем, запашем. Все увидят мою правду, тогда не тронут.