Вячеслав Шугаев - Избранное

Теперь уже, как видим, Шугаева интересуют не столько сюжетные ходы и сюжетные развязки, сколько те душевные состояния героев, что чреваты одновременно разными возможными жизненными продолжениями. И тут мы вправе уже говорить о писательской зрелости Вячеслава Шугаева. Вероятно, пишись повесть «Вольному воля» раньше, и финал ее был бы иным, наверняка более определенным, более конкретным в своем драматизме. Однако драматизм, замкнутый на конкретность, очень часто, сводя весь диапазон нравственных исканий в единую точку трагической случайности, сужает до конкретной случайности и само содержание нравственных исканий. Так, в ранней повести «Осень в Майске» пусть финал (самоубийство Егора) нисколько не противоречит ни логике характера главного героя, ни логике рассматриваемой автором жизни, и все же исключительность поступка Егора невольно делает в какой-то мере исключительным и его нравственный поиск.

Повесть «Петр и Павел» начинается вроде бы бесстрастно-повествовательно:

«Старинные приятели Петр Карнаухов и Павел Томшин возвращались из дальней тайги, где искали каменный зверобой — невзрачную, мелкую травку, известную еще под именем папоротника душистого».

Но почему не «друзья», а «приятели», если старинные?

Зная главное направление нравственных исканий В. Шугаева, сразу же настораживаешься в ожидании какого-то резкого конфликта между людьми, осторожно названными автором «старинными приятелями». Сначала случилось так, что Павел спасает от гибели Петра, потом роли переменились, и теперь уже Павел обязан своим спасением Петру. Казалось бы, теперь их старинное приятельство выдержало строгий экзамен на верность и впредь имеет полное право именоваться дружбой. Но вот Петр и Павел, выбравшись из тайги, расходятся в разные стороны. И по всему видно — расходятся навсегда.

Когда-то Шугаев и сам полагал, будто дружба проверяется по-настоящему только каким-то «крайним случаем», и потому стремился так выстроить сюжет, чтобы герои в конце концов подошли к «крайнему случаю». Однако этот литературный прием скоро стал не удовлетворять писателя, потому что он сужал художественное исследование важнейшей нравственной проблемы. И уже в повести «Петр и Павел» Шугаев вроде бы не придает особого значения возможным, хотя и не всегда обязательным, в жизни «крайним случаям». Не придают им особого значения и сами герои повести, потому как понимают, что куда труднее сохранить нравственную требовательность к себе и строгий нравственный самоконтроль в обыденной, повседневной жизни, нежели в том или другом «крайнем случае».

И теперь «крайний случай» потребовался писателю не для того, чтобы проверить им крепость отношений героев, а для того, чтобы побудить одного из них (Петра) к покаянному признанию.

«Веришь, Паша, давно уже душа не отмывалась, как нынче, — начал вскоре Петр доверительно-размягченным голосом, — Да, да! Не улыбайся, потянуло меня, повело, изъясниться хочу, сердце открыть. Внемли, а?»

Когда-то вместе учились в институте, потом вместе работали, затем вместе встретили нового начальника Семена Аркадьевича Златова. Многое в жизни было вместе. Даже когда-то вместе дружили с Варюхой. Но замуж она вышла за Петра. А новый начальник Златов оказался непростым человеком: начал подбирать ключики к своим подчиненным. Павел на компромиссы со Златовым не пошел, а вот Петр оказался не столь щепетильным. Тут приятели пошли каждый своим путем. Но вот Златов сумел их пути свести — столкнул интересы Петра и Павла на квартирном вопросе. Павел стоял на очереди первым, но Златов теперь «покровительствовал» Петру, а этого было достаточно, чтобы скорое новоселье справил Петр.

«Нет, Петя. Помощь за помощь — вот идеальная формула. С твоего позволения, расшифрую ее: ты мне помогаешь строить загородный терем, я — изо всех сил стараюсь добыть тебе двухкомнатный терем в городе. Подчеркиваю: изо всех сил. По-моему, справедливо говорю».

И Петр согласился, что златовская формула справедлива.

Петра не назовешь человеком безнравственным, к нему, пожалуй, больше подходит определение нравственно неустойчивого человека. По собственной инициативе ему трудно совершить безнравственный поступок, но если есть на то авторитетная для него санкция, то он его совершить может. Варенька санкционировала компромиссы со Златовым, Варенька санкционировала и златовское предложение по квартирно-строительному вопросу. После всего этого Петру стало как-то неловко в обществе Павла. Но и тут всепонимающая Варенька пришла на помощь: