Марианна Яблонская - Фокусы

Казалось, что валерианой пахнет и в длинных тенистых аллеях огромного красивого парка санатория, где по асфальтированным дорожкам, разлинованным поперек голубой краской и исписанным цифрами и словно бы шаловливым словом «терренкур», парами и поодиночке важно гуляли полные старики.

Пройдя шагов десять по дорожке, они, громко крякнув, усаживались на скамейки, которых здесь было множество, и с шумом старательно и равномерно вдыхали и выдыхали воздух, прислушиваясь ладонью к стуку своего сердца.

Впрочем, вернувшись на работу, она почему-то сказала, что этот санаторий очень хороший и что она там провела время необычайно весело. То же отвечала она и на дотошные расспросы тети. Только путевок в месткоме она больше не просила и, на великую радость тети, каждое лето, как прежде, ездила к ней на дачку. Впрочем, это все было до того дня, когда все свободное время понадобилось ей самой совсем на другое.

Она с усилием отвлеклась от пристального взгляда мужчины, словно гипнотизирующего ее через стекло — да, да, он все еще неподвижно стоял на улице перед витриной и смотрел на н е е! — от мыслей, которые в связи с ним у нее появились (нет, нет, не появились — мелькнули… нет, даже и не мелькнули, — собственно, это не было даже мыслями, все это всегда было с ней и сейчас лишь озарилось в ней почему-то: это ведь и была она сама, в одно мгновение вдруг вся представшая перед собой), и снова обратилась к предмету, которым занималась, пока не заметила его взгляда.

Это было небольшое бриллиантовое кольцо. Кольцо было необычайно красивым. Оно было из белого золота. В тоненькое изящное колечко была вделана пластинка в форме ромба, в пластинку были вкраплены восемь маленьких бриллиантов. Под светом ламп дневного света, зажженных на прилавке, бриллиантики разноцветно сверкали, сверкала и пластинка под ними, и кольцо словно цвело — от него исходило сплошное радужное сияние. Кольцо стоило 1281 рубль 53 копейки и как влитое сидело на безымянном пальце ее левой руки.

Продавщица стояла перед ней с протянутой рукой и не спускала глаз с кольца, явно нервничая оттого, что доверила такую дорогую вещь в чужие руки. По ее застывшему нетерпеливому жесту и досадливо нахмуренному лицу было видно, что она ни минуты не сомневается в том, что эта скромно одетая женщина не сделает такой дорогой покупки. Но она не торопилась расстаться с кольцом. Казалось, она забыла и о мужчине, все еще смотрящем на нее сквозь витрину, и о продавщице с протянутой к ней рукой. Она все смотрела и смотрела на свою левую маленькую сухощавую кисть с недлинными, нелакированными ногтями прилежной хозяйки и с радужным сиянием на безымянном пальце. Да, да, было бы хорошо купить и надеть его, прийти послезавтра в поликлинику и, л е в о й рукой медленно перелистывая чью-нибудь «историю болезни», спокойно ответить изумленной Ирине Львовне — врачу-терапевту, с которой она работает: «Да, да, это настоящие бриллианты. Я купила это кольцо вчера. В ювелирном, на углу… Безусловно, оно очень дорого стоит».

Она могла купить это кольцо. Она могла купить его себе хоть сегодня. Как раз такая сумма лежала у нее на книжке в сберегательной кассе неподалеку от этого ювелирного магазина. Беда была только в том, что эта сумма не предназначалась ею на бриллиантовое кольцо, а была рассчитана совсем на другое. Напрасно она сегодня не удержалась и после овощного заглянула в этот ювелирный магазин; напрасно она все подставляет и подставляет под лампу дневного света свой левый безымянный палец с цветущим кольцом. У нее была давнишняя тайная мечта. Эта мечта требовала всех ее денег. Ее мечта должна была вот-вот осуществиться. Она хотела съездить к южному морю.

Да, да, именно это и было ее мечтой, мечтой, о которой она почему-то никогда никому не говорила, скорее всего боялась, что ее высмеют: подумаешь, невидаль — южное море! Некоторые из их поликлиники ездили туда почти каждое лето, как она на дачку: например, ее врач, Ирина Львовна, всегда летом ездит в Сочи и останавливается в гостинице. (И откуда только у людей такие деньги? Мужья, конечно, обеспечивают — муж-то у нее полковник!) Ездили и другие, только пореже и обычно по льготным путевкам. Она же еще ни разу — стыдно и признаться — не видела моря, и то, что ей рассказывали о южном море, то, что она читала о нем и видела в кино, по телевизору и на глянцевых голубых и темно-синих открытках, которые собирала в специальный альбом, составило у нее в голове картины, которые все больше и больше тянули ее к себе: голубое небо, синие-синие горы, в которые, как драгоценный камень в драгоценный металл, бережно оправлено голубое-голубое море; причудливые, не виданные ею наяву растения — южные цветы, пальмы и кипарисы; огромные освещенные корабли, стоящие ночью на рейде у гористых берегов, с которых сквозь глянец открыток будто доносится негромкая тревожащая музыка; нарядная праздничная природа, нарядные праздничные люди, все ярко освещено солнцем; совсем иная, нарядная, не виданная ею жизнь, — все это как видения, которые она давно уже могла вызывать по своему усмотрению, что становилось у нее перед глазами.