Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

Наконец Ксения Николаевна не выдержала, низко повязалась платком и отправилась на площадь к церкви.

По переулкам, прижимаясь к заборам, шныряли какие-то подозрительные люди.

Поев, сестры, воспользовавшись отсутствием матери, выскользнули из дому. Марию одолевала тревога за отца. Она знала, что все затруднения с хлебом обыватели валили на него.

В бывшей гимназии, где училась Мария, она умела постоять и за себя и за отца: одних убедить, других, «недобитых буржуев», припугнуть, чтобы не болтали чего не понимают. Она и Насте наказывала, если услышит, что подружки — «хоть и от горшка — два вершка» — будут болтать о нем то, что услышали дома, говорить, что все это неправда.

Сестры побежали на соседнюю улицу к военкомату — бывшему поповскому дому, — где собралась многочисленная толпа. Среди понаехавших из деревень виднелись и горожане.

После беспорядочных выкриков, что вот-де комиссары заперлись и не пускают честных граждан, в окна военкомата полетели камни. Затем несколько человек, самых задиристых, принялись выбивать двери. Винтовок в военкомате оказалось всего десять. Их расхватали, кто посмелее. Откуда-то появилось красное полотнище на двух суковатых палках с надписью: «Власть, дай хлеба!»

— У комиссаров пышки крупчатые со стола не сходят, а нам ремни до последней дырочки затягивай. Айда к Волостному комитету, пусть накормят голодных!

Шествие тронулось, размахивая полотнищем.

На торговой площади около заколоченного винного магазина остановились, сбили замок с двери, ворвались внутрь.

Когда увидели пустые полки, от досады принялись крушить все вокруг. И вдруг раздались радостные вскрики — в толстой каменной стене обнаружили тайник с бутылками.

В магазине мигом образовалась давка. Одни, запрокидывая голову, жадно тянули вино из горлышек, другие воровато прятали бутылки по карманам.

Когда двинулись дальше, из толпы раздалось нестройное пение: «Боже, царя храни!» И тут же в середине шествия — разухабистые частушки про сударыню-барыню.

К зданию Волостного исполнительного комитета многие подошли навеселе и уже не помнили, зачем они пожаловали сюда. Но тут кто-то стал требовать председателя ВИКа. Он вышел, поднял руку, собираясь что-то говорить, однако не успел и слова вымолвить, как прогремел выстрел. Следующая пуля ударилась о косяк двери, за которой председатель успел скрыться. Несколько человек принялись прикладами разбивать стекла в окнах первого этажа и прыгать в помещение. Но многие из собравшихся, напуганные выстрелом, нерешительно топтались перед домом и не прочь были улизнуть восвояси.

— Перехитрили комиссары христиан, через черный ход скрылись! — злобно закричал один из вооруженных из окна второго этажа.

Его поддержало несколько голосов:

— Айда тогда к дому Воронцова, там комиссара перехватим, — кричали они, увлекая за собой толпу.

Мария с Настей задержались у ВИКа в надежде разыскать отца. Но сколько они ни звали его, заглядывая в разбитые окна, никто не отзывался.

Тогда старшая сестра, взяв на руки младшую, пустилась догонять толпу, направившуюся к их дому. И тут Марию с Настей остановила старушка:

— Страсть, девоньки, силища какая против комиссара прет! С хоругвиями, и святые псалмы поют. Не место вам там...

— Рассказывай! —огрызнулась Мария, метнув на старуху такой взгляд, что та в испуге попятилась от нее, закрестилась.

Дом Воронцовых со всех сторон был обложен народом. Гвалт, крики слышались издали. Входная дверь и окна распахнуты настежь.

С удесятеренной от ужаса и волнения силой Мария, спустив Настю на землю и держа ее за руку, стала проталкиваться к крыльцу.

Мать металась по комнате от окон к двери, упрашивала, умоляюще прижимая руки к груди, «дорогих граждан» отойти от дома.

— Муж с утра еще со двора вышел, — твердила она, — вон и соседка не даст соврать!

Ворвавшиеся в дом мужики по-хозяйски обшарили чулан и полки. Везде было пусто, ни фунта муки. Это смутило их. А на улице злорадно ожидали кулей с пшеницей, требовали Воронцова.

Сестры наконец протискались в дом, Настя бросилась к матери. Мария, стиснув зубы, молча принялась выталкивать вон непрошеных гостей.

Незлобиво поругиваясь, ошеломленные натиском комиссаровой дочки, люди начали пятиться к выходу. И вдруг бабий голос заверещал снаружи:

— Вон он, Воронцов-то, сам пожаловал... За свою семью никак спужался!

Мария, а за ней и Настя подбежали к окну и увидели отца, окруженного пьяными мужиками. Они выхватили из кармана его брюк наган и, толкая им в спину, стали загонять в середину толпы.