Виктор Астафьев - Пермский рассказ

— Валяй, — охотно согласился Криница. Он любил слушать рассказы о путешествиях и приключениях.

Чем дальше рассказывал Василий, тем зримее вставал перед Серегой образ далекой пепельноволосой марсианки Аэлиты. Она и сейчас еще, наверное, живет на своей умирающей планете и тоскует о земной любви. Живет и не знает, что на земле идет война, что лежат сейчас на сырой земле два русских паренька в солдатских шинелях и говорят не о войне, а о далеких звездах, о любви.

— А ты знаешь, Аэлита на мою девушку похожа, — обрадованно проговорил Серега и рассказал Перепелкину о том, как познакомился со Светланой, как провожала она его на фронт.

— Вот посмотри, — засуетился он, доставая из кармана гимнастерки карточку Светланы, подаренную в день отъезда.

Ярко светила луна. Под ее лучами на глянцевой бумаге засеребрилась скромная девичья прическа.

— Похожа, — согласился Перепелкин, возвращая карточку.

Василию нечем было похвалиться. Нет и не было у него девушки, похожей на Аэлиту. И на фронт его провожала только старуха-мать.

Не успел парнишка влюбиться, не успел найти свою Аэлиту. Живет она где-то на земле, дышит, смеется, плачет…

За рекой отрывисто, как цепная собака, пролаял чужой пулемет. Огневая строчка трассирующих пуль прошла над темной водой и погасла где-то в прибрежных зарослях.

— Стреляют, сволочи, — выругался Серега, пряча карточку в карман.

А Перепелкин, глядя в небо, продолжал тихо говорить:

— Ты счастливый. Аэлита говорила, что люди, познавшие любовь, не умирают.

— Ну, это ты загнул, — возразил Серега. — Пуля, брат, дура. Ей все равно кого в лоб стукнуть. Может быть, на Марсе пули разборчивее, а на Земле они, проклятые, без разбора людей косят. Сам видишь.

Не слушая возражений Криницы, маленький ординарец мечтал вслух:

— Когда-нибудь люди полетят на Марс, обязательно полетят. Проплывут по его каналам, привезут на Землю марсианских цветов.

— Чудак ты, Василий, — тихо рассмеялся Серега. — Кругом война, а ты о каких-то марсианских цветах мечтаешь.

— А ты о чем?

— О том, чтобы скорее фашистов разбить. Живым домой вернуться.

— Об этом сейчас все думают.

На рассвете дрогнуло небо, зашаталась земля. Погасли в дыму звезды. Сотни немецких орудий обрушили шквал огня на узкую полоску нашей обороны.

И снова отступил взвод. Снова пылила под ногами разбитая дорога. Снова першило в горле от обиды и порохового дыма. Снова с немым упреком смотрели в глаза отступающим скорбные женщины.

Когда на горизонте показались серые пирамидки терриконов, сердце Криницы болезненно сжалось. Не думал он, что враг прорвется так далеко. В стороне горел захваченный фашистами родной город. Дымные крылья пожаров трепетали над ним. Серега до боли в пальцах сжимал автомат, затуманенными глазами смотрел на это печальное зрелище. Там, в огне и пламени, остались его юность, его первая любовь, его земная Аэлита — Светлана.

— До каких пор отступать будем? — кричал он и страшно ругался.

— Не психуй! — оборвал его Барсуков. — Злее станешь.

И Серега стал злее. Кроме ненависти к врагу, в его душе ничего не осталось. Этот пожар выжег все другие чувства. Серега с остервенением копал землю, выкладывал камнем амбразуру, будто строил блиндаж не на одно сражение, а на века. Криница будет стоять здесь насмерть, не отступит, если немцы бросят на него одного даже целый батальон.

— Передохнем малость? — предложил ему работающий рядом Перепелкин. — Перекурим?

Развязав кисет, он сыпнул в ладонь Сергею щепотку крупитчатой махорки. Криница бережно ссыпав ее на клочок газетной бумаги, начал крутить цигарку.

— Возьми-ка, парень, другую, — предложил Сереге Семен Ткачук. — Махорка в чистой бумаге лучше горит. От краски она вкус теряет.

— Мне все равно.

— Нет, не все равно. А ты старших слушай. Давай-ка сюда твою бумажку. На портретной курить вредно.

Снова зазвенели лопаты.

Потом Перепелкин с лейтенантом ходили к артиллеристам. Барсуков о чем-то говорил в блиндаже с комендантом батареи, а Василий от нечего делать бродил по огневой позиции. На снаряде сидела девушка в длиннополой солдатской шинели и что-то читала. Из-под аккуратной пилотки на чистый лоб девушки выбивалась светлая прядка волос. Она была так увлечена чтением, что не заметила, как подошел к ней молодой незнакомый солдат.

Василий кашлянул. Девушка оторвала взгляд от книги и смущенно улыбнулась.

— Читаете? — растерянно спросил Василий.