Владимир Глушаков - Цветение калины

— Значит, договорились: завтра примешь лоток, — перешел директор на «ты». — Вместо Зары Антоновны, — он словно бы случайно скользнул по лицу Веры напряженным взглядом, — которая в данный момент загорает на Колыме. Да, но это к делу не относится. На базу поступила партия польских яблок. Одевайся, значит, потеплее.

— Марк Львович, а вы меня спросили — смогу ли завтра выйти? — тихо возразила Вера.

— А почему б и нет?

— С лотком — это на целый день, а у меня в пять вечера зачет.

— Я как чувствовал, — он сцепил на столе белые полные руки, выжал на лице улыбочку, — поэтому и пригласил вас сюда (переходы в беседах с подчиненными молодому директору давались, видимо, без труда), а не приказом отослал на Комаровку. Мне, как начинающему руководителю, поймите же правильно и меня, — он приложил руку к белоснежной манишке на груди, — важно создать в коллективе микроклимат взаимного доверия и уважения друг к другу. Иначе как, не понимаю, работать в торговле?

— Я не против поработать на лотке, если…

— Вот и прекрасно. — Директор выставил перед собой небольшую ухоженную руку. — Остальное я беру на себя. У вас какой завтра зачет?

— По эстетике.

— Очень хорошо. Давайте вашу зачетку.

— Зачем? — удивленно поглядела на него Вера.

— Я все устрою. Тоже ведь когда-то учился… бессонные ночи, шпаргалки!

— Вот этого-то и не нужно. — Вера решительно поднялась.

— Понимаю… — забарабанил окольцованным пальцем директор по столу. — Ну хоть о перенесении зачета, вызванном производственной необходимостью, я могу похлопотать в учебной части?

— Если вас не затруднит. — Вера хотела еще добавить, что завтра примет лоток, но поняла, что это само собой разумеется.

После смены, как обычно, у киоска, рядом с магазином, Веру встретил Сергей. У новогодней елки посередине запорошенного снегом катка бегал в теплой шубке Тарасик. Увидев маму, мохнатым оранжевым жуком покатился ей навстречу…

— Давно мерзнете? — Вера подхватила на руки сына, повернула к Сергею смеющееся лицо.

— Гуляем. У тебя хорошее настроение после работы?

— Прекрасное; С завтрашнего дня принимаю лоток.

— Нашла чему радоваться. — Сергей на ходу забрал у нее из рук Тарасика.

— Да ладно тебе дуться! — Она подтолкнула его в плечо. — Я не расстраиваюсь, а он, мужчина… Погляди, какая сказка на улице! Или, может, у самого неприятности на заводе?

Сергей на секунду представил на месте Веры другую… Большие матово-голубые глаза и пышные волосы. Спокойный умный взгляд и непринужденные манеры. Рядом с Верой она походила на большую нарядную куклу, у которой позади и впереди все благополучно и безоблачно. И он вдруг усмехнулся, вспомнив, что именно с ней, с куклой, он угодил в переплет…

Сергей работал на электрокаре уже четвертый месяц и все чаще замечал, что не находит себе места, особенно во вторую смену, когда из корпуса больше нечего вывозить, а до окончания работы еще уйма времени… В такие часы Корень с Косым, никого не стесняясь, сматывались на заводское кольцо «садить аккумуляторы» и ловить халтуру; Сергей, чтобы не маячить на глазах у издерганного к концу дня начальства, притирался тележкой к металлическому заграждению механического участка. Оторвавшись от учебника — осмысливая прочитанное, мог подолгу наблюдать за движениями токаря, сверловщика, фрезеровщика и невольно замечал: чем точнее, экономнее и мягче движения станочника, тем выгоднее тот смотрится на фоне остальных, — такое впечатление, что человек лепит, ваяет, конструирует. Нет, кажется, не случайно его, как магнитом, притягивало именно сюда, к станочникам, — в душе исподволь происходила какая-то сложная, необходимая работа…

Из глубины соседнего участка, растворенного в голубовато-сталистом дыму, вышла на оранжевый огонек электрокара Оксана, помедлив, молча заняла место рядом. Она не вспоминает недавнюю аварию, а у Сергея хватает ума не напоминать ей лишний раз о неприятном. Встретившись глазами, как по команде, облегченно переводят дух, будто за ними кто гнался, — смеются, кивая и показывая друг на друга пальцами.

— Ничего, что шумновато и пыльно? — о первом, что пришло в голову, спрашивает Сергей и со стыдом чувствует, что не умеет занимать разговором девчат.

Оксана искоса наблюдает за ним и, выдержав паузу, отвечает с легкой усмешкой:

— Ничего. Грохот прессов стоял в ушах первые дни. Затем этот стук-грук куда-то разошелся, как туман… — Свое поэтическое сравнение она находит неудачным и несколько секунд соображает, как бы это точнее передать. — Ну, вроде того, что расщепился на отдельные голоса станков. Сегодня я без этих голосов уже скучаю, если по графику длинный выходной. Да вот же, послушай… — Она повернулась боком, настороженно повела пальцем в воздухе, словно смычком, заставив Сергея тоже невольно прислушаться. — Драч скрипит в ночном поле, да? Это фрезерный… Там вот — на участке доделки, — как лягушки в болотце перед дождем, ритмично крумкают резьбонарезные, похоже? А во-он, у стены, высвистывает-выщелкивает токарный, только басовитее, правда? Справа, обрати внимание, сверлильные агрегаты гудят, как шмели…