Владимир Глушаков - Цветение калины

— А тебя… пока не просили отсюда?

— Как видишь. На днях вызывали в горисполком. Долго беседовали со мной… Там, кстати, знают все. Я рассказала, как было: и про бывшего хозяина, и про Зару, и про то, как ходили с тобой в милицию… Сказали: имеете право занимать квартиру до возвращения из заключения хозяина.

— Право… А ты сказала, что у тебя дите от него? Выписывайте мазурика, и все тут!

— Нет. Этого я бы не сказала, даже если бы спросили. Тарасик мой сын. И только мой. — Вера опустила руки, наугад поставила перед собой чашку с чаем и молча сидела так, не поднимая головы.

— Ну а Жорка вернется… Неужто примешь его? — тихим натянутым голосом спросила Тамара.

Вера распрямилась, как пружина, черные блестящие глаза ее гневно сузились:

— Выходит, плохо же ты меня знаешь, подруженька.

— А ты как думала? Вы отныне дитем, как веревочкой, повязаны… Так что у него будет выбор между мной и тобой… — Горячий полушепот Тамары выдавал ее затаенное беспокойство, что бывший муж, которого, надо полагать, исправят в колонии и наставят на путь истинный, вернется не к ней… Мало ли что у них было? Со временем она еще больше укрепилась в мысли, что никто ей больше не нужен.

— Что же прикажешь мне делать? — переведя дыхание, подчеркнуто равнодушно пожала плечами Вера. — Уехать прямо сейчас куда глаза глядят? Так на БАМ ты мне сама дорогу заказала…

— Ой, что-то я тебя не пойму последнее время? — покачала головой Тамара, задержала на хозяйке осуждающий взгляд. — Смотри, как бы жалеть потом не пришлось… — Она хотела было напоследок сразить Веру доводом, что в семье Дубровных пока не было многоженцев и замуж по два раза не выходили, однако гордость, осмеянная и растоптанная Жоркой, напомнила о себе.

— Вот ты о чем, — горько усмехнулась Вера. — Так запомни ж раз и навсегда: мне он сто лет не нужен. Встречу и я человека. — Она подхватилась из-за стола, застыла у темного окна.

— Выгадывай сама, как лучше, я тебе зла не желаю. — Тамара вышла в прихожую, отыскала меж обуви свою сумочку и сухо распрощалась.

Дома, заметив, что Сергей куда-то собирается, с деланным безразличием поинтересовалась:

— Ты куда навострился? Если в магазин, то все, что надо, я купила.

— Почему — в магазин? — удивленно посмотрел на нее Сергей, облачаясь в новенький, купленный на днях плащ. — В кино, например.

— Один?

— Там посмотрим, — многозначительно подмигнул сестре.

— Ты б ее еще в театр повел! — резко выкрикнула Тамара.

— Да кого — ее? — сделал брови домиком Сергей.

— Не строй из себя микитку — тебе не идет. Что, скажи, ты нашел в этой цыганке с дитем? Ты к кому приехал?..

— Опять ты за свое? Тоже мне опекунша выискалась. — Тень недовольства пробежала по затвердевшему лицу Сергея.

— Не обо мне речь! А тебе она не пара — и все.

— Да что случилось, Том? — Сергей подошел к сестре, бережно тронул ее за плечо. — Еще вчера у тебя о ней было как будто другое мнение, и она тебя прямо-таки обожает… Какая кошка пробежала между вами?

— Ну еще б ей меня не обожать! Мало для нее сделала?

— Ты не ответила да мой вопрос.

— У нее ребенок от моего бывшего. Надеюсь, этого тебе достаточно? — Тамара мстительно усмехнулась. — Так что культпоход в кино отменяется.

Сергей, не снимая плаща, прошел на кухню, уставился в темное окно невидящими глазами. Потянулся к пачке «Беломора» на подоконнике — и раздумал. Спросил бесцветным голосом:

— Когда ты ее видела?

— Час назад, — бойко, с готовностью ответила Тамара. — Только сегодня призналась, змея, что жила с ним. Я так понимаю — сговорено было между ними насчет квартиры. А я-то, дура, пожалела, старалась, как для родной сестры. Она, аферистка, хотела и тебя на крючок подцепить…

— Что за чушь собачью ты несешь?! — Сергей возмущенно пожал плечами.

— Я чушь несу… О-о-о! — нервно хохотнула Тамара, заламывая руки. — Сперва поживи с мое, а потом уж берись судить, кто чем дышит. Лучше признайся — клюнул на нее? Да ты не стесняйся — сестре можно доверять сердечные тайны. Я ж нарочно тебя, дурачок, подослала к ней… Думаешь, не понимаю — ко мне за этим не ходили парни?.. У всех у вас одно на уме, но один хоть потрепаться мастер — с ним и легче, а другой вроде тебя, не мычит, не телится… Так признайся, попользовался?

Сергей молча залепил ей пощечину — под скулами у него заходили желваки. Тамара, спрятав вспыхнувшее лицо в ладонях, несколько мгновений еще прислушивалась к себе, затем вытерла выскочившие слезы и облегченно выдохнула: