Владимир Богомолов - Застава в степи

Мы выбежали на объезжую дорогу и увидели группу людей далеко за поселком, там, где проселочная колея сворачивает на старый грейдер. Как только грузовик проезжал мимо, обдавая их клубами серой удушливой пыли, они все кидались к грейдеру, опускались на колени и что-то искали.

— Видал? — показывая на них, кричал Крымов.

— А что они делают?

— Вот жулики! — возмущался Крымов, а Лисицын толкнул локтем Саблина и сказал:

— Дурачка из себя строит, не видит.

— Они зерно собирают, — объяснил Саблин.

— Ну и что?

В это время, поднимая высокую серую стену пыли, на проселочной дороге появился грузовик. При въезде на грейдер он подпрыгнул, и из его кузова ручейками потекло зерно.

Люди с мешками, как бестолковые куры, толпились, расталкивая друг друга локтями, опускались и начинали торопливо собирать зерно. Они кидали пригоршню за пригоршней в свои мешки.

— Теперь видишь «что»? — возмущался Крымов. — Мы там по колоску собираем, а они мешками отсюда таскают.

— Так они, наверное, сдают.

Крымов усмехнулся:

— Сдают своим курам и свиньям.

Тут среди пожилых теток я увидел долговязую фигуру Синицына и направился прямо к нему. Генка, с трудом волоча на своих худых плечах мешок, попытался удрать, но мы легко его настигли.

— И тебе не стыдно, Генка? — спросил я своего друга, который прятал красное лицо под козырьком старой мичманки. — Говорил, что будешь дома, а сам…

— Чего ты раскричался? — сбросил мешок на землю Синицын. — Подумаешь, командир какой нашелся.

У меня от возмущения даже дыхание перехватило. И это после всего, что я ему прощал, после всего, что я выслушал от своих товарищей. Он платит мне за настоящую дружбу такой черной неблагодарностью.

— Ну, правильно сказал тогда Грачев, что ты третий сын того бога, — наконец обрел я дар речи. — Посмотри, на кого ты похож, — я показал на стоящих в стороне мешочников. — Пионер! Позоришь красный галстук, весь лагерь позоришь!

— Да разве коммунары так поступали, — перебил меня Крымов. — Вон Аликов рассказал мне, как они хлеб от себя отрывали и посылали обозы голодающим городам.

— Сравнил, — хмыкнул Синицын. — Да если надо будет, я свой хлеб кому хочешь отдам. А так он же все равно пропадет.

В это время к нам на мотоцикле подъехал Прыщ. Он заглушил мотор и спросил Генку:

— Донесешь? Или подвезти?

— Донесу, — буркнул Генка, отодвигая мешок, лежавший у его ног. Леопард вдруг вскочил и грозно зарычал.

— Ну, ну, — погрозил ему кулаком Хамугин, — быстро ты забыл, чей хлеб ел.

Генка вовремя схватил собаку за ошейник, она рванулась к мотоциклу.

Заводя мотор, Прыщ сказал:

— Уйми свою зверюгу, а то я ей другой глаз вышибу.

— Вот кто к тебе в друзья набивается, — с презрением сказал я, когда мотоцикл отъехал от нас. — Его даже родная собака ненавидит, а ты…

— А что я? — разозлился Генка, надвигая еще ниже козырек. — Чего вы ко мне привязались? Всю зиму воспитываете и летом от вас покоя нет. Я без вас знаю, что мне делать.

Тут новая машина въехала на грейдер, и Генка, сопровождаемый Леопардом, побежал к толпе. Его волкодав рванул чей-то мешок, на кого-то так зарычал, что перепуганные мешочники, ругаясь, отскочили в сторону.

— Убери своего одноглазого разбойника! — потребовал старик.

— Добром тебя просим! — поддержала его тетка Лушка, известная в совхозе торговка. — А не то…

— Что не «то»? — шагнул к ней Генка, — Что не «то»? А ну, Леопард…

— Опомнись, нехристь! — бросила свой мешок тетка.

— Генка! Этим не шутят! — предупредил его Саблин.

Синицын вернулся к свому мешку, высыпал в него из фуражки зерно, взвалил мешок на плечи и, глядя себе под ноги, поплелся к поселку.

— Надо сказать Журавлеву, — посоветовал Крымов, — пусть он тут милиционера или дружинника поставит.

— Вот это правильно! — одобрил Лисицын. — Лучше мы сами соберем и сдадим на склад.

Саблин подумал о чем-то, вытер вспотевшее лицо и сказал:

— Наши машины здесь редко ходят. Только с четвертого отделения. Это — чужие, и Журавлев тут не поможет.

— Надо что-то придумать, — наморщил узкий лоб Пашка. — Прямо заявить в милицию.

Саблин опять подумал и ответил:

— Милиция не поможет. Скажет: они же не воруют.

— Как это не воруют, — загорелся Крымов. — За день, посчитай, сколько они уносят.

Мы сели на край кювета и стали думать, куда пойти, кому сказать о таких потерях зерна? Из-под моих ног ручейком сыпался песок на дно кювета. Я перекрыл ему путь ладонью. И тут догадка осенила меня. Если все щели бортов автомашин заделать хорошо, а сверху зерно прикрыть брезентом, так оно не будет вытекать и сыпаться. Тогда и мешочникам ничего не достанется.