Владимир Богомолов - Застава в степи

— У, жадина.

Тут, Константин Иванович бесцеремонно выхватил у меня и у Генки букеты соединил их в один и, широко улыбаясь, отдал девчонке. Затем повернулся к нам и свирепо прошептал:

— Это же она.

Так вот какие, оказывается, бывают звезды экрана. Нам ничего не оставалось, как только подойти и извиниться. Но боцман и тут решил выкрутиться. Он смущенно опустил глаза и сказал Дробитовой:

— Мы хотели торжественно, от «Авроры».

— Какой Авроры? — поднимая лицо от букета, с интересом спросила она.

— Нашей, пионерской, — осмелел Генка. — У нас целая флотилия. Он командир крейсера, я — боцман, а вон наши моряки. У нас и адмирал есть.

— Это забавно, — уже весело сказала артистка. — И с кем же вы воюете?

— Ни с кем. Мы идем в бухту Победы — Братск.

— Это, наверное, очень интересно. А меня возьмете в свой экипаж? — Она посмотрела на Генку, потом на меня: — Ну хоть матросом. Я буду стихи вам читать.

Это было здорово. Зачислить в экипаж «Авроры» настоящую, да еще знаменитую артистку!

— Ну конечно! — поспешно, решил я. — Приходите к нам в кают-компанию, мы вас торжественно примем.

— А почему у вас все торжественно? — снова сложила она губы бантиком. — Это ж скучно. А просто так, не торжественно, можно?

— Конечно. Но я хотел, чтоб лучше.

— Нет, мальчики, — убежденно сказала Дробитова, — так хуже, скучнее. А в вашу кают-компанию я непременно приду. — Она помахала нам букетом:

— До вечера, капитаны!

Пока мы разговаривали с Дробитовой, к нам вплотную подошла почти вся флотилия. Ребята, конечно, слышали наш разговор, потому что, как только артистка скрылась в клубе, сразу все загалдели. Авроровцы были в восторге от исхода встречи, а остальные возмущались и требовали зачислить Дробитову почетным контр-адмиралом флотилии.

— Ну-ка, старики, кончайте митинг! — приказал нам Полосатик. — Пора разгружать трюмы.

Мы побежали к грузовикам. Рабочие разрешили нам носить громоздкие ящики. На них с одной стороны были написаны слова: реквизит, костюмы, грим, бутафория, декорация, а с другой — «Мосфильм». «Белоручка».

Когда мы отнесли в зрительный, зал очередной ящик и присели отдохнуть, к нам подошли двое из приезжих. Один был очень высокий, плечистый, с мускулистыми руками атлета. Это был режиссер Копейкин. Он весело посмотрел на меня, как будто с чердака, и сказал, обращаясь к своему спутнику — совсем молодому бледнолицему человеку с вьющимся казачьим чубом:

— Согласись, Минуткин: это ж вылитый Семен.

Я удивился его проницательности. Только мне было непонятно, почему я не просто Семен, а вылитый.

— Ты в драмкружке участвуешь? — спросил Копейкин.

— Он больше в шахматном кружке, — ответил за меня Генка. — Я в драмкружке играл Робин Гуда, знаете такого знаменитого разбойника.

— А я шерифа играл в этой пьесе, ты забыл, — напомнил я Синицыну.

— Ладно, — оборвал нашу перепалку режиссер. — Я вас попробую на эпизоде. Приходите завтра.

Мы будем сниматься в кино! Усталости как не бывало. Миг — и мы снова у грузовика. Здесь вспотевший, раскрасневшийся Хомяков, как от пчел на пасеке, отбивался от наседавших мальчишек. Они тормошили его, требовали, просили, умоляли дать им работу. Генка с ходу начал помогать Константину Ивановичу. Тем, кто поменьше, он охотно, отпускал подзатыльники, ребятам постарше приказывал:

— А ну, салажата, не путайтесь под ногами. Отвалить на тридцать румбов вправо. Отдай концы!

Но если Хомякову ребята прощали непочтительное обращение, то Синицыну многие отвечали тем же. А Сережа Крымов даже пригрозил:

— Хоть ты и боцман, но мы тебя вздуем.

Генка надвинул козырек мичманки на глаза и вплотную подошел к Крымову.

— Желаешь на абордаж?

— Я тебя без абордажа вздую.

— Брось ты, Генка, задираться, — предупредил я, так как знал, что Сережа сильнее Синицына. Однажды в любительской схватке Генка уже лежал под ним. Боцман помнил этот случай не хуже меня. Ему, наверное, не хотелось, чтобы история повторилась, но, спасая свой престиж, он все-таки бросил:

— Скажи спасибо капитану, а то бы я переделал тебя так, что и родная мама не узнала бы.

— Ну, петухи, — прикрикнул на них Хомяков. — Нашли ринг. Лучше помогите аппаратуру быстрее разгрузить.

В это время с другого грузовика начали снимать блестящие черные прожекторы, тяжеленные треноги, скрученные кольцами кабели, гладкие и с рубчиками стекла-линзы… Тут уж всем нашлось дело. Осторожно переносили ящики с лампочками, толстые линзы.