Александр Авдеенко - В поте лица своего

Добро дело красота, говорил Пушкин…

Она молчит, но я уверен, что она и умна, и добра, и совестлива. Так засмотрелся на нее, что забыл о подлом зверьке, копошащемся в моем пищеводе. Или он забыл обо мне…

Почему она одна? К ней сразу же, как только появилась, должен был подсесть кто-то из курортных парней. Лет сорок назад этим «кто-то» наверняка был бы я. Как ее зовут? Чья она дочь, внучка, сестра? Учится? Или уже работает? Тонкое ее запястье перехватывает черный ремешок часов. На левой руке, на безымянном пальце, скромно поблескивает кольцо с крымским сердоликом. Ногти длинные, ухоженные. Нет, не работница. Наверно, студентка Горно-металлургического института имени Головина. Может быть, педагогического.

Истекло время стоянки. Бортпроводница, стоящая у входа, крикнула вниз:

— Убирайте трап!

Вот в это время и появился о н. Наимоднейшие потрепанные джинсы, расклешенные внизу и узкие в бедрах. Красная куртка небрежно наброшена на молодецкие плечи. Коричневые, с бронзовыми застежками сандалеты. В руках спортивная сумка, чем-то доверху набитая.

Бортпроводница сурово отчитала его за опоздание, потом смилостивилась и сказала:

— Благодарите судьбу, что мы задержались. Загорать бы вам до завтра в Соколове, если бы вовремя отвалили трап.

— Благодарю! Благодарю! Благодарю! — дурашливо зачастил проштрафившийся пассажир и рассмеялся.

Смеялся он легко, заразительно. Улыбнулась бортпроводница. Улыбнулся я. Улыбнулись ближайшие пассажиры. Только светловолосая девушка отрешенно уставилась в окно. Не слышит, не видит того, что происходит рядом с ней. Боится? Скромничает? Не любопытна? Не контактна? Или слишком горда?

— Садитесь, не торчите в проходе! — Бортпроводница взяла парня за локоть, подтолкнула к свободному креслу.

Он, глядя на девушку в белом свитере, со сдержанной приветливостью спросил:

— Разрешите?

Она медленно повернулась и с подчеркнутой независимостью посмотрела на него. Какое-то мгновение они молча разглядывали друг друга.

— Разрешите сесть? — повторил парень.

— Вам это уже разрешила бортпроводница, — сухо ответила она.

Он удобно устроился в откинутом кресле.

— Славно! Можно вздремнуть минут сорок. Проснусь — и буду дома. А вы тоже домой?

Она его не слышит или не хочет отвечать. Повернулась к окну. Парень усмехается, пожимает плечами, принимается за газеты.

Он и она. Чужие. Но через пять или десять минут познакомятся. Как это произойдет? Что он ей скажет? Что и как она ответит ему? Старая, как мир, история. И вечно новая.

Трап убран. Дверь задраена. Самолет выруливает на стартовую полосу. А они все еще молчат. И смотрят в разные стороны.

Он повернулся ко мне, скользнул по моему лицу невидящим взглядом, пригладил пятерней длинные, по моде, волосы. Широкое, бровастое, с крупным прямым носом, большегубое лицо его густо, как ореховой морилкой, окрашено загаром, обветрено. Кого-то он мне напоминает. Чем-то когда-то я был крепко связан с ним. Что-то мы делали сообща. Над чем-то вместе размышляли.

Руки у него мускулистые, на ладонях мозоли. Руки рабочего, рано начавшего трудовую жизнь. Кузнец? Сталевар? Горновой? Вальцовщик? Все эти профессии в городе металлургов ведущие, уважаемые. Я не допускаю и мысли, что этот парень не из числа мастеров огненного дела. Огонь мартенов светится в его глазах.

Девушка прижалась правой щекой к иллюминатору, выражение лица отсутствующее, но она ухитряется украдкой разглядывать соседа, читающего газету. «Кто ты? — спрашивали ее большие, серые и чистые глаза. — Почему опоздал на самолет? К кому спешишь?»

Он почувствовал ее взгляд, быстро посмотрел на нее, но все же не успел встретиться с ней глазами. Она вовремя прикрыла их густыми, длинными ресницами. Он снова уткнулся в газету.

Проходит две или три минуты. Любопытство вновь овладевает девушкой. Она чуть-чуть приподымает ресницы и сквозь них вглядывается в него. Он опять почувствовал ее взгляд. Не отрываясь от газеты, вполголоса сказал:

— Я догадываюсь, чем сейчас полна ваша голова. Вам не понравилась моя красная куртка! — Он отбросил газету, смело посмотрел на девушку, спросил: — Угадал?

Она глаза в глаза посмотрела на него.

— Ничего похожего.

— Вы со всеми парнями такая?

— Какая? — Она быстро, без улыбки, с неподдельной строгостью посмотрела на соседа по креслу. — Интересно, какой я вам кажусь?

— Вам и в самом деле это интересно?

— Сторонний взгляд чаще всего бывает самым беспощадным и справедливым. Так говорят и пишут.