Александр Авдеенко - В поте лица своего

— Не подкидыш он, оказывается. Не безотцовщина. Имеет родного отца, Степана Воронкова. Но не желает его признавать. И алименты престарелому родителю добровольно платить отказывается.

— У Митяя есть какой-то отец?.. Первый раз слышу.

— Это факт. Я видел родителя, разговаривал с ним.

— Не может этого быть! Вас ввели в заблуждение. Мистифицировали.

— Я же тебе сказал: своими глазами видел родителя твоего крестника, говорил с ним. И даже в паспорт заглядывал. Все точно сходится: Воронков Степан Прохорович!

— Да откуда он взялся?.. Где вы его видели? Когда?

— Не далее как вчера.

— А я могу его лицезреть. Потрогать руками? Послушать?

— Можно. Человек он доступный, разговорчивый.

— Адрес!

— Улица Горького, семь, квартира семь.

— Но ведь там живет Егор Иванович Катеринин.

— Да, верно. У Егора Ивановича и остановился Степан Прохорович Воронков. Он, как ты догадался, не здешний. Прилетел из Сибири… в гости к родному сыну, а он…

— Почему же раньше не объявлялся?

— Все узнаешь от него, если встретишься.

— Встречусь! Непременно. Сегодня же! Сейчас!

— Постой, мы с тобой не договорились по главному вопросу. Через пару дней я улетаю. Что прикажешь передать министру?

— Скажите, что обком решительно поддерживает кандидатуру Воронкова.

— Боюсь, что твоя решительность испарится, когда ты поговоришь с родителем твоего протеже Воронкова.

— Не испарится! Я уверен, что тут какая-то липа. Если не похуже.

— Легковерный ты, Голота, для своей высокой должности.

— «Ни слова на веру, ни слова против совести!..» Слыхали вы когда-нибудь такие слова, товарищ Дородных?

— Грамотные, газеты время от времени почитываем. К чему ты их приплел?

— К тому, что буду драться за Воронкова.

— Ну, а как же отверженный родитель?

— Посмотрю, что это за фрукт!

Дородных глубоко вздохнул, с сожалением, прямо-таки с состраданием взглянул на меня, полез в карман и достал какую-то бумагу.

— Посмотри вот на это, прежде чем драться. Копия заявления в народный суд на предмет взыскания алиментов с Дмитрия Степановича Воронкова в пользу его престарелого отца — Степана Прохоровича Воронкова.

Я не стал читать грязный листок. Липа! Настоящий отец не способен на такой поступок. Так я и сказал своему собеседнику.

Дородных аккуратно, без какой-либо брезгливости, сложил вчетверо бумаженцию и отправил в самый надежный карман пиджака — внутренний, поближе к сердцу. Вот и славно. Справедливо. Змею пригрел.

Сел я в «Жигули» и погнал на полной, дозволенной скорости на правый берег, на Горького, семь. Егора Ивановича дома не оказалось. В квартире хозяйничал гость. Он был в клетчатой фланелевой рубахе навыпуск, в шароварах, заправленных в толстые шерстяные носки. Кисти рук у него коричневые, сухие, испещренные, как и лицо, паутиной морщинок, — от них повеяло холодом, как от конечностей мумии. Прежде чем впустить меня, он долго допытывался, кто я, да зачем, да почему пожаловал. Наконец смилостивился, открыл дверь, предупредив:

— Вытирайте, пожалуйста, ноги! В доме моих друзей такая чистота и порядок, что стыдно ходить обутому. Видите, я в носках щеголяю. Так заведено в здешних краях.

Не так. Но я не стал с ним спорить. Снял легкие вельветовые туфли и заскользил по зеркальному полу.

Сидим в самой большой комнате с открытой балконной дверью и молча рассматриваем друг друга. Он — настороженно, я — с любопытством и еле скрываемым отвращением. Всякого, кто держал камень за пазухой против меня лично и дела, которому я служу чуть ли не полвека, я видел, чувствовал, будто просвечивал рентгеном. Долго живу на свете, научился различать, кто есть кто. Справедливо пишется и говорится: «Человек — это целый мир». Но если это действительно Человек. Такие же, как вот этот тип, представляют не мир, а микроскопический убогий мирок. И оттого проглядываются насквозь с первого взгляда.

— Так, значит, вы и есть Воронков Степан Прохорович?

— Да, он самый. Вот мой вид на жительство. Можете удостовериться. — И он протянул мне почти новенький, в добротной обложке паспорт.

Да, все верно. «Воронков Степан Прохорович». Действителен… «Бессрочно» Время и место рождения — «1905 г. Приморская область. Город Боровой». Национальность — «Русский». Прописка — «Владивосток. Разина, 19, кв. 9». Я вернул паспорт, назвал себя, сказал, где и кем работаю, и спросил:

— Это правда, Степан Прохорович, что Дмитрий Воронков ваш родной сын?

— Да, это факт, который могу подтвердить юридически.