Михаил Годенко - Вечный огонь

— Микола, кончай дурака валять, времени у нас в обрез.

Черных словно отрезвел, по-серьезному ответил:

— Есть, товарищ командир. Понял вас. — Схватившись за концевой узелок троса, скомандовал тем, кто держал в руках другой конец на палубе: — Виру помалу!

Вечереющее, мутноватой синевы небо местами было подбелено высокими легкими перистыми облачками. Во всем вокруг — и в слегка волнующейся поверхности моря, и в том, что пошел на спад порывистый ветерок, и в том, что наконец-то затянутое до этого низкой облачностью небо прояснилось, и в том, что свинцово-густая вода моря, казалось, полегчала, высветлилась, заиграла красками и уже без угрозы заштормить слегка постукивала стеклянной прозрачности бурунками в борта кораблей, — во всем чувствовалось умиротворение. Казалось, можно вздохнуть, расслабиться, сбросить хотя бы на некоторое время гнет тревоги и усталости.

Дизельная подводная лодка, приютившая на борту Николая Черных, не была ему чужой. Первый год своей службы он проплавал на ней. Лодка носит имя «Якутский комсомолец». Самым памятным событием для Николая, связанным с этим кораблем, был полет вместе с делегацией от экипажа в город Якутск и поселок Тикси, встреча с шефами — комсомольцами Якутии.

…На неохватной водной равнине слепяще-белыми заплатами кое-где плавали льды. Августовское солнце выглядело усталым. Затянутое изжелта-серой водянистой марью, оно не в силах было обогреть нахолодавшее за долгие месяцы зимы пространство. То и дело накатывала нудная хмарь, лепила сырыми хлопьями снега, напрочь застилая свет. Когда комковатая рваная наволочь уходила прочь, на голубую полуду неба вытекало бледным желтком солнце и под его лучами вспыхивали белым огнем редкие станицы плавающих льдов. Еще несколько дней тому назад бухта Тикси лежала спокойно, поблескивая вольными водами. Материковые ветры унесли было ломаный лед в море, но затем подуло с океана, сперва подняло волну, позже принесло льды. Бухта покрылась торосами, плотными спайками, над ней запуржило по-зимнему. Высокий остров, поднимающийся посередине бухты, до этого уже начавший одеваться бледной дымкой робкой зелени, снова нахлобучил на себя белый пушистый малахай, как бы напоминая этим, что короткая пора неверного северного лета миновала, того и гляди нагрянут холода.

У границы ледяного затора замер черно-белый, похожий на диковинную птицу, присевшую на воду, ледокол «Семен Челюскин». Но не тот славноизвестный пароход «Челюскин», который, будучи зажатым в ледовых тисках, удивлял когда-то мир героизмом и стойкостью. Нет, это не он.

Нынешний «Семен Челюскин» — корабль второго поколения громкой династии, сын «Семена Челюскина», унаследовавший полное отцовское имя. Он тоже много и честно успел поработать на Северном морском пути.

Ледокол флажками марсового сигнальщика передал слова привета каравану судов, попросил следовать за ним. Он налегал массивной, высоко поднятой грудью-килем на ледовое покрытие, ломая, топил его, крошил на мелкие крижины. Низко сидящей, раздавшейся вширь кормой разводил ледовый лом по сторонам, оставляя за собой просторную полосу чистой воды.

…Моряки-подводники прилетели в Тикси ночью. Их поселили на ледокольном судне «Семен Челюскин». Когда они еще спали, судно ушло в море, чтобы встретить караван и привести его в порт. Потому проснувшимся гостям-подводникам показалось, что они прибывают в Тикси морским путем.

Николай Черных стоял на баке, глядя во все глаза на приближающийся неведомый берег. Вот проплыл мимо остров с круто ломанными боками, оставшись за кормой справа. Вон там, прямо по курсу, у подножия горы, прилепился поселок. Уже стали различимы крупные желтые здания порта. Террасой повыше расположились похожие на них строения. Еще дальше и еще выше бурели темные кубы деревянных жилых построек в один и в два этажа. Сопка, раскинувшаяся амфитеатром, определила черты поселка. Справа и слева от жилых массивов пустынная рудая земля, изрезанная разломами, круто сбегающими вниз. В теневой стороне разломов ярко белел застаревший снег.

В порту — у причалов и на рейде — густая толчея судов. Медленно двигались по стенке порта краны. Наклоняя ажурные клювы, они выуживали грузы из трюмов, поднимали их на невидимых паутинах-стропах, относили далеко на берег. На рейде суда разного достоинства, разной окраски: желтые, зеленые, бурые, оранжевые. И все это виделось намертво вмороженным в бело-ледяную просторную подставку.