Михаил Годенко - Вечный огонь

Свекор Олександр Горчилов оказался на редкость крепким мужиком. И покойников помогал убирать на улицах, и снег чистил. Весной разбил в крохотном палисаднике грядки, посадил картошку — не картошку, очистки картофельные с глазками. Считали затею пустой, мол, ничего не выйдет — нет, вышло. Взошла картошка, цвела хорошо, урожай дала. О старике даже в газетах писали. «Ленинградская правда» портрет поместила. Только не за картошку, картошка что. За золото, которое сдал в фонд обороны.

В самые трудные дни блокадной зимы, когда батареи отопления не работали, Олександр Горчилов размуровал печь-голландку, которая за ненадобностью стояла намертво закрытая. Выбил ломиком кирпичины, что в дверцах печи положены, почистил дымоход, наломал стульев… Но прежде чем сунуть в печь сухой лом, достал он из нее, из печи, чугунок, в котором когда-то похлебку варили. А в том чугунке золотые червонцы доверху насыпаны. Вывернул он их на пол, скользкие, как зерна чечевицы, сел рядом с россыпью, пересчитал все до единой монеты, собрал в кирзовую хозяйственную сумку, отнес поутру в райсовет. После хвалился:

— Вот, невестушка, пришел и мой час, вот и пригодились мои тысячи! Для Отечества, слышь, для Отечества, — патетически повышал голос, многозначительно поднимал палец вверх, — ничего не жалко, последнюю рубаху сыму, отдам, только бы врага-супостата одолеть. Русские люди завсегда так поступали. Слыхала про Минина? Да только ли он один!..

Их первую прогулку по городу Алла хорошо помнит. Шли переулками, пересекали улицы, трамвайные пути, побродили по Марсову полю, оказались на Дворцовой площади. Алеша несколько раз обошел вокруг Александрийского столпа, на вершине которого бронзовый ангел обнимает крест. Пятясь, отступил от памятника, долго смотрел вверх на ангела; внимательно смерил глазами гранитную колонну, начал размышлять вслух, ни к кому не обращаясь:

— Говорим о египетских пирамидах, восхищаемся, удивляемся мастерам-строителям, славим древних, передаем о них легенды, видим в них героев, чуть ли не полубогов… А как вытесали этот исполинский, заметь, цельный, без единой трещины каменный столб, как его вырубили, кто вырубил, где их имена!

Алла ответила почти раздраженно:

— Задаешь школьные вопросы!

Алексей стоял на своем:

— Объяснения экскурсоводов я слышал. Но вот представить себе не могу: кайлом, молотом, зубилом, вагами, деревянными клиньями, паровыми пилами, на лошадях, на подводах… — Задирая голову так, что, казалось, рот сам собою раскрывался, прищуривая темные крупные глаза, продолжал недоумевать. — Представляешь, сколько бы сейчас пригнали техники: тягачи, платформы, бульдозеры, какие бы установили краны, сколько бы всяких подстраховочных стрел, автокранов, сколько бы проложили рельсов!.. А народу бы, народу!..

— А может, проще: вертолетом подняли и поставили на место, — не без иронии подсказала Алла.

— Молодец, рациональное предложение.

Она откликнулась уже в ином тоне:

— Что попусту заводишься? Зачем решаешь задачи, давно решенные?

— Хочу понять…

— Что тут понимать? Дело сделано. Надо думать о другом.

— Может быть, ты и права, — согласился нехотя, только бы не препираться с ней.

Ее пугала неопределенность. Сколько раз сама навязывала разговор, но Алеша уклонялся. А казалось бы, чего проще: он окончил училище, получил назначение, скоро уезжает. Она окончила учебу в институте, работает в НИИ младшим научным сотрудником. Может, пора бы решиться, пора высказать все до конца?.. Чего же еще ждать? Она любит Алексея, любит с того самого дня, с той коротенькой записочки… Любит и понимает его, вернее, старается понять, но не всегда удается. Что-то в нем, кажется ей, запрятано такое, до чего вряд ли можно докопаться… Она знает о Вере, сам все ей открыл. Но разве Вера им может сейчас помешать — ведь столько лет прошло! А может, он однолюб?.. И почему такой суетливый, такой неугомонный? Зачем все торопит Аллу, тащит ее бог весть куда? Что он ищет? Возможно, надеется на нечаянную встречу с Верой?..

Она ревновала его к той, которую ни разу не видела. И в то же время он, такой постоянный в своих чувствах, становился ей с каждым днем дороже.

Втайне Алла верила в свое счастье. Но когда оно наступит, не знала. Иногда приходило к ней расслабление, безволие, и она чувствовала, что теряет его, Алексея, что он уходит, замыкается напрочь. Иногда, и это бывало чаще, она чувствовала, что сможет удержать его, переполнялась решимостью, надеждой.