Михаил Годенко - Вечный огонь

— Выстрелит в другой раз! — подытожил охоту ее зачинатель.

Непогода бушевала всю ночь. Снежные заряды приходили волнами со стороны океана. Нахлынет, сыпанет тяжелыми хлопьями, повалит столбы, попутает оборванные провода, сорвет крышу с ветхого строения, сломает все, что можно сломать, и замолкнет на время.

Инженер-лейтенанта Алексея Горчилова и еще нескольких матросов послали чистить пирс от снежных навалов.

Обычно по утрам после завтрака экипаж строится у плавучей казармы (ПКЗ) и отправляется на лодку. По кораблям объявляется приборка, проворачивание и отлаживание механизмов. Лишь после этого приступают к практическим занятиям, проигрываются учебно-боевые авральные тревоги или экипаж уходит в учебно-тренировочные классы.

В этот раз все было по-иному. Еще на пирсе, у ПКЗ, люди разбиты на группы, распределены по работам вне корабля. И только часть экипажа под началом старшего помощника командира капитана третьего ранга Мукашина отправилась на лодку очищать верхнюю палубу от снежной куржи, обкалывать ледяные наросты.

Во второй половине дня лодка пополнила запасы для длительного плавания и вышла в испытательный поход в океан. В заданном квадрате она должна встретить две дизельные подводные лодки и уже дальше идти с ними вместе.

Как только миновали створ, командир Мостов приказал перейти на турбины. Алексей Горчилов воспринимал момент, когда останавливались электромоторы, двигавшие лодку от пирса до выхода из тесной губы на просторную воду, и пускались турбины, движимые реактором, — с добрым холодком внутри, со славным чувством уверенности в неограниченных возможностях «вечного двигателя» — так про себя называл реактор. Алексей, казалось, видел все воочию, ощущал всем своим существом тот щелчок, тот синий разрыв между контактами электромоторов и удар той буйной силы на вал, на винты, которую сообщают турбины.

Сбив черную пилотку с золотым крабом на затылок, в темно-синей рабочей куртке, он сидел неподвижно на вращающемся стульчике, следил за приборами. В таком испытательном походе все надо тщательно анализировать, лодка ведь экспериментальная. Его занимал вопрос: а что сейчас делает и что думает капитан-лейтенант Полотеев — командир дивизиона движения, — доволен ли он его, Горчилова, работой?

Алексей Горчилов пока боялся признаться себе в в том, что завидует Полотееву, что желает быть таким же уверенным и строгим, как Полотеев, желает быть замеченным и отмеченным им. И если уж говорить все, хочет (пускай не сейчас, а со временем) стать вместо него командиром дивизиона движения.

В реакторную выгородку он заглядывал часто через толстое, надежно защищающее стекло иллюминатора. Он знал схему, которую заучил и зрительно запомнил еще в училище. Но живой, настоящий реактор выглядел по-другому, не похоже на схему, и вызывал иные, более реальные чувства. В помещении, которое напоминало собой не выгородку в отсеке лодки, а скорее научную лабораторию, стены и подволок, и палуба покрыты яркими цинковыми белилами. Мягко льющийся матовый свет, стерильная чистота, оглушающая тишина, множество труб и шлангов, отходящих от реакторного котла, — все создавало впечатление чего-то неземного, таинственного, будто ты находишься вовсе не на подводном корабле, а где-то в космическом вакууме, на диковинном звездолете. Ему казалось, что через толстые защитные стены реакторного котла он наяву видел длинные трубки, видел стержни, которыми по команде из пульта управления можно манипулировать.

Порой думалось, что все устройство, по сути своей, так просто, как тележное колесо: и перегретая вода, и пар, врывающийся в турбины… Но мысль о простоте была не постоянной, часто нарушалась сомнениями.

В самом начале, когда впервые знакомился с реактором, считал нерациональным такое устройство. Считал, можно нейтрализовать радиацию каким-то иным способом, чтобы сохранить огромное количество энергии.

Нет, пока ты не вечный двигатель, думал временами о реакторе. Вот если бы выделяемая энергия прямо превращалась в электрическую и двигала вал с гребными винтами, тогда бы все выглядело целесообразнее. В момент таких размышлений приходил к выводу, что атомному реактору до простоты и естественности тележного колеса еще очень далеко.

Однажды завел об этом речь с командиром дивизиона Полотеевым.

Они сидели в кают-компании у стола, за шахматной доской. Полотеев расположился на диване, обтянутом искусственной кожей, Алексей Горчилов на приставном стульчике, наискосок от него.