Анна Лупан - Обрести себя

Другой сосед, Истрати Малай, стоя у забора, что-то горячо обсуждал с группой собравшихся односельчан. Его фигура возвышалась надо всеми, лицо горело.

— Поделить между собой их имущество, и весь разговор! — кричал он, жестикулируя. — Разделить, чего мешкать!

— Если бы нам раздали землю, — мечтательно прервал его один.

— Да еще бы налоги уменьшили, — добавил другой.

Но Истрати никого не слушал.

— Поделить все, раз пришла свобода! Мы должны попользоваться ею. Поделить, и никаких гвоздей. Чего там ждать, скорей надо делить!

Не желая путаться под ногами, Илиеш двинулся дальше, к дому Лимпиады; там проходил большой шлях, и, как обычно, по четвергам и воскресеньям проезжали крестьяне пяти соседних сел, держа путь на Шолдештский базар. Нынче по шляху в сторону Прута двигались отряды румынских пограничников и множество перегруженных подвод с имуществом румынских чиновников, нажитым в Бессарабии. В саду у Лимпиады собралась толпа любопытных посмотреть на это бегство. Люди перебрасывались короткими фразами:

— Смотри, смотри, это же перчептор [2] Перчептор — сборщик податей. из Солонен!

— И адвокат Маринеску драпает! Гляди-ка!

— Кончилась их лавочка, теперь тут им не климат!

Ехавшие на подводах уныло глядели поверх голов собравшихся у дороги людей. Им нечего было сказать остающимся — ни спросить, ни посоветовать. После двадцати двух лет хозяйничания в этих местах они спешили убраться, зная, что никто не вымолвит им доброго прощального слова. И занимала их одна мысль — не опоздать бы на поезд.

После обеда подвод на дороге стало меньше, а потом она и совсем опустела. Все пошло, как обычно. Лимпиада белила завалинку, дедушка чинил крышу сарая. Ион принес из хаты кусок плацинды [3] Плацинда — пирог. с брынзой и поделился по-братски с Илиешем.

— Пойдем купаться? — спросил Ион, подмигнув.

— Нашли время бегать, — забеспокоилась Лимпиада.

— Мы только до речки, — уверял ее Ион.

— Растут без призору, — проворчал старик им вслед.

Вечерело, солнце клонилось к горизонту. День кончался, а перемен, о которых говорило все село, так и не произошло. Некоторые засомневались: может, все это брехня? Люди, занимаясь своими обыденными делами, нет-нет да и бросали взгляды на дорогу. Но она оставалась пустой.

Ион и Илиеш вышли за околицу, свернули к оврагу. Илиеш горел нетерпением узнать, куда они идут. В конце концов не вытерпел:

— Куда мы идем?

— Встречать русских, — серьезно ответил Ион.

— А где?

— В Девичьей долине.

В зарослях шиповника их поджидали Гаврилаш, Григорий, Боря Зильберман, сын бакалейщика, и его сестра Рива, рыжая веснушчатая девочка. Илиеш подозрительно покосился на нее. Не дело, когда в серьезную компанию лезет девчонка. Гаврилаш держал обструганную палку с привязанным к ней красным платком.

— Советское знамя, — пояснил Ион Илиешу и, повернувшись ко всем, добавил: — Все готовы?

— Готовы.

— У кого хлеб-соль?

— Вот. — Григорий показал узелок.

Девичья долина, похожая скорей на ущелье, заросла кустарником, отсюда начинался лес Хынку. По лесной опушке через лощины и заросли шиповника змеилась железная дорога и пропадала в черной пасти тоннеля. Названа так долина потому, что много лет назад в этом месте стая волков растерзала девушку. Бедняжка возвращалась домой с Шолдештской табачной фабрики и тут встретила свою смерть. До сих пор на ее могиле в долине стоит крест с зубчатым жестяным навесом.

Добравшись до тоннеля, откуда веяло прохладой погреба, ребята расселись на траве. Прежде тут стояли часовые, теперь же кругом не было ни души. Григорий развязал полотенце — все увидели пышный кулич, увенчанный голубками, и блюдечко с солью. Поглаживая рукой соблазнительно пахнущий хлеб, он с притворной серьезностью сказал:

— Разговеемся, отведаем кулича.

— Ты в своем уме? — возмутился Гаврилаш, который не понимал шуток.

Григорий иронически извинился, потом, посерьезнев, спросил:

— А что, если они пойдут по дороге?

Все задумались. В самом деле, могло случиться так, что, пока они тут прохлаждаются на травке, те, кого они ждут, пройдут совсем другой стороной. Потом все согласились с разумными доводами самого же Григория: даже если советские пойдут по дороге, все равно часть их должна явиться и сюда, ведь железная дорога и тоннель — не игрушки, их надо взять под охрану. Григорий стал рассказывать разные смешные истории, ребята сгрудились возле него. Только Рива бегала по склону долины, собирая цветы. И вдруг все вскочили, из глубины тоннеля послышался гул тяжелой солдатской поступи.