Михаил Лоскутов - Немного в сторону

Однако это было так: на нашей улице поселился мальчик в очках и со скрипкой под мышкой. Вскоре про него все стало известно: он — Миша, его родители — Блиндеры, они мечтают сделать из него знаменитого музыканта.

Все стало просто.

Блиндеры жили в маленьком отдельном домике с окнами, затянутыми причудливыми занавесками, с еврейским знаком «мезузе», прибитым на кривой парадной двери. Но за этой дверью билась жизнь, неизвестная нам, грызловским мальчикам.

Старый Блиндер ходил по улице медленно и сердито, с седыми прядями волос под шляпой, с цепочкой на жилетке. Он смотрел на всех поверх очков, сморщив лоб к упираясь в грудь подбородком. Мы его звали Козел.

Сына его мы сразу назвали Цыпкой. Он был рябоватый, близорукий, с худым и острым лицом. Когда он шел по улице, мальчики кричали:

При этом ребята приплясывали и играли на руке палочкой, как на скрипке.

Цыпка обыкновенно ничего не отвечал. Оглянувшись и внимательно осмотрев нас, он продолжал шагать дальше. Это нас окончательно выводило из себя.

— Нужно ему устроить кое-что… — говорил Митька Булдан. — Он тогда будет знать, почем елки-палки.

Мы понимали, почем елки-палки. Для нас было уже ясно, что Булдан выполнит свое намерение.

Но от Цыпки нас отвлекли другие события.

Сначала был большой пожар: на Зверковской улице горела аптека. Это доставило нам много хлопот. Пять дней мы таскали с пепелища склянки с мазью и свертки компрессной бумаги. Мятные таблетки стали тогда разменной монетой для всех мальчишек города. Все кошки в ту весну ходили, непрестанно чихая от разнообразных лекарств, а баня наша стала аптекарским складом.

Потом в городе появились прыгуны-разбойники. Таинственная их слава ползла по всему свету. В те времена приходили в города грабители разных систем и разновидностей, они шли артелями. Они грабили на улице и в квартирах, в вагонах поездов — везде, где только можно было что-нибудь украсть.

Прыгуны будто бы завели себе резиновые баллоны или пружины на ногах или еще чего; на них они выскакивали из-за заборов, словно черти из бутылки, пугали людей, снимали с них одежду.

Самым ловким прыгуном-разбойником у нас был Федя Косичка. На этом основании он влез однажды в окна Блиндеров и схватил оттуда первую попавшуюся книгу Цыпки. Это был ценный трофей, однако мы не знали, что с ним делать.

— Наверное, брехня, — сказал Ежик, сплюнув, как Булдан.

К печатному слову мы не испытывали сочувствия. Единственным человеком, понимающим в книгах, считался у нас тот же бондарь Мотя. Мы нашли его в бане; он там в прохладе починал бутылку самогонки. Он сначала допил бутылку, потом вытащил из кармана сломанные очки, потом воткнул черный и кривой палец в книгу и принялся читать по слогам, хриплым голосом.

Нужно сказать, что это была странная книга. В ней не было ни начала, ни конца, ни середины. Многие страницы в ней были оторваны так, точно ее долго грызли мыши и наконец отказались дальше грызть и только после этого она перешла к нам. В ней рассказывалась история путешествия капитана Фернандеса на неизвестные острова Атлантического океана. Он искал таинственный клад. Он дрался на шпагах с корсарами, и произносил клятвы, и освобождал какую-то женщину, и ездил верхом на диких лошадях.

Мыши оставили нам только поступки и диалоги, уничтожив всякие причины и следствия. Нам было неизвестно, почему капитан все это проделывал. Но он нам нравился, мы понимали, что это был мужественный и благородный человек.

Странно, но книга произвела необыкновенное впечатление на всех нас и даже на Мотю. Он достал из своей лачуги еще бутылку, и в тот же день мы, запершись в бане, перечитали ту книгу шесть раз от корки до корки. В бане было холодно. От зеленых полков пахло плесенью и грибами. Уткнувшись локтями в полки, мы следили за похождениями капитана Фернандеса. В книге не хватало целых кусков в самых интересных местах, но зато было множество совершенно непонятных нам слов. В бане звенели пезеты, дул бриз, бражничали старые корсары, плыли корветы. «Ха-ха! Плачьте, тени корсаров! Наконец старый Фернандес у цели своей жизни! — воскликнул капитан, спрыгнул на бе…», «…рел всех своих друзей, и его грудь затрепетала от нахлынувшего вое…» Дальше была оторвана целая страница. Потом над островом всходила луна, потом пролетал легкий ветер, потом опять было оторвано.

— Ха-ха… Плачьте, тени корсаров! Капитан спрыгнул на бе… — сказал бондарь Мотя и вдруг заплакал.