Антти Тимонен - В заливе ветров

Николай и Анни вскочили на ноги и, пораженные, стали отступать к берегу. Где-то далеко вверх по течению раздавались неразборчивые крики.

— Коля, плотина рухнула! — тихо, с широко раскрытыми глазами шепнула девушка. Было страшно высказать вслух эту догадку.

— Почему ты думаешь? — Николай боялся поверить ей.

— А откуда балки? Вода прибывает? Ты знаешь, где плотина? Тут, недалеко. Ой, не слушали отца! Он предупреждал, что надо ремонтировать.

Толстое бревно, плывущее поперек течения, стукнуло о камень, на котором они только что сидели и который уже успел покрыться водой. Перед бревном остановилась льдина и начала погружаться в воду, на эту льдину взгромоздилась другая, потом еще бревно.

Нельзя было медлить ни секунды. Николай схватил пешню и ринулся к реке. Анни закричала:

— Подожди, не так, не так! Надо шестом приподнять бревно…

Она притащила из прибрежного леса длинную жердь с сучками. Николай, стоя по колено в холодной воде, тем временем старался приподнять конец бревна, но безуспешно. Вдвоем они сумели перекатить бревно через камень, и оно поплыло дальше, освобождая путь льдинам и бревнам. Но на этот же камень наталкивались все новые и новые бревна, льдины, балки, их надо было отталкивать, направлять дальше. Долго пришлось им стоять по колено в ледяной воде, но они не чувствовали холода. Наконец вода стала заметно убывать, русло делалось все уже и уже. От коссы, сооруженной Койвуненом, не осталось и следа. Николай стал делать новую коссу. Анни, поняв его намерение, принялась помогать, работая умело, как бывалый сплавщик…

Воронов и Потапов осматривали штабеля бревен, назначенные к сбросу в воду. Нужно было рассчитать, когда лебедочники закончат свою работу. Половодье на Пуорустаёки длится недолго, а леса вывезли много.

— Будем сбрасывать в три смены, — сказал Воронов. — Ночи теперь светлые. Кончится половодье, откроем плотину и погоним бревна по летней воде.

— А если не хватит воды? — Потапов был хмур, неразговорчив, и Воронов уже несколько раз с неудовольствием поглядывал на бригадира.

— На плечах перенесете бревна! — жестко отрезал Воронов.

— Ну что же, нам не привыкать! — осуждающе сказал Потапов.

Воронов сделал вид, что не расслышал слов Потапова. В прошлые годы, когда сплав задерживался, рабочие на некоторых плесах реки и в самом деле баграми проталкивали меж отмелей и камней бревно за бревном. Но теперь другое дело; придется сплавлять древесину трех лесопунктов… Воронов пошел к берегу, выбирая дорогу посуше.

Снизу по реке вдруг послышались тревожные возгласы, кто-то бежал по берегу, разбрызгивая сапогами грязь и мутную воду. Воронов окликнул:

— Эй, что там?

Рябой парень, завтракавший утром вместе с Вороновым, остановился, поскользнувшись на бегу, и выпалил одним духом:

— Плотина полетела ко всем чертям!

Задыхающиеся, мокрые от пота, добрались Воронов с Потаповым к месту происшествия. Плотины не было и в помине. Не было и озерка, служившего раньше небольшим водохранилищем. Широкой полосой лежала черная голая земля — дно бывшего водохранилища, да узкое, как сабля, посверкивало под солнцем русло реки. На берегах остались разворошенные груды бревен, вздыбленных балок, покачнувшиеся и поломанные сваи.

Десятки людей стояли на берегу в угрюмом молчании. Лишь длинный, худощавый сплавщик Пекшуев, который дежурил у плотины с утра, продолжал работать, отталкивая подальше бревна, которые цеплялись за сваи. На другом берегу тем же занимался Койвунен.

— Так я и знал! — нарушил молчание Потапов, сняв кепку, будто прощался с покойником.

— Ни черта ты не знал! — резко обернулся к нему Воронов, словно нашел виновника. — Обрадовался, что успел акт подписать.

— Радоваться-то нечему. Я бы скорее поплакал, да слез не хватает. Ведь лес-то все равно придется сплавлять! Если бы я не чувствовал, что так может случиться, так и акта не подписал бы.

— Чувствовал! — протянул презрительно Воронов.

— Ну, мне не поверили, так можно же было поверить Мякелеву?

— А у Мякелева, наверно, заготовлен акт и на случай своей смерти. Ну, хорошо, вы правы! — закричал Воронов. — Вы правы, а я виноват! Доволен?

Бригадир потупил глаза и ничего не ответил. Пекшуев отдал свой багор одному из сплавщиков и подошел к начальнику.

— Михаил Матвеевич, позвольте, я скажу, как получилось, я ведь видел, — робко начал он, словно именно его обвиняли в несчастье.

Потапов посмотрел на него с любопытством, Воронов равнодушно. Что нового он мог сказать?