Георгий Марягин - Стратег и зодчий

Учительница вместе с хозяином дачи уезжала в город и возвращалась обычно вместе с ним.

Как-то вечером появился незнакомый мужчина. О нем не заявили милиционеру.

В тот вечер на дачу пожаловали еще несколько гостей. Вечером они развели костер, пели хором.

Под пение хора новый приезжий вел с хозяином дома и учительницей строгий разговор.

— Сколько будут продолжаться эти выслеживания, Фаня? — Новый гость, закидывая угловатую голову с длинными отросшими волосами, укоризненно смотрел на учительницу. Трудно было узнать в нем сейчас того респектабельного чиновника, который приходил поиграть в шашки в магазин «Транспорт» на Петроградской стороне.

— Не удается никак, товарищ Григорьев, узнать своевременно, где он выступает. — Фаня выкуривала папиросу за папиросой. Ее черные, освещенные фосфорическим блеском глаза смотрели в пустоту.

— Не удается вам с Никулиным, значит, нужно создать несколько групп, не меньше четырех, — поучал Семенов. — Каждая группа пусть дежурит там, где должны быть митинги. Я читаю газеты, в них помещаются объявления о митингах. Значит, на одном из них обязательно выступит Ленин. Он выступает почти ежедневно, нередко два-три раза в день. В Москве нужно установить дежурства на каждой площадке. Ты, Фаня, будешь дежурить постоянно на Серпуховской.

— Только дежурить? — возмутилась Фаня.

— Разъясни ты ей, Никодим, — приказал Семенов хозяину дачи, — что снимать Ленина и других должны рабочие, только рабочие. С тобой, Фаня, в паре Никулин. Когда Ленин будет уходить с митинга, он должен его снять, а ты — обеспечить транспорт. И все будет так, как с Володарским в Питере. Искали исполнителя среди интеллигентиков, а наш маляр спокойно уехал в Москву. Нужно думать! Когда из-под здания вынимают фундамент — оно разваливается. Троцкий оказался хитрее вас. Сделал вид, что уезжает с Курского, а уехал с Казанского. Это для вас урок.

— Учли. Мы теперь на каждой дороге имеем заряд под мостом, — сообщил Никодим.

— Как «дежурят», будешь проверять ты, Никодим. У тебя красные галифе, как у Савинкова. Все наши знают, кто ходит в красных галифе и желтых крагах. Я сегодня уеду обратно. Как только скосят Ленина, в Питере выполнят свое. — Семенов поднялся, пожал руку Фане и, долго задерживая ее руку в своей, сказал: — То, что ты не дрогнешь, я не сомневаюсь. Но запомни, что снять его должен Никулин. Славой поделитесь.

Не успели вагон, в котором Данишевский ехал из Арзамаса, поставить на запасный путь, как его разыскал комендант станции Москва-Казанская и передал приказание Ленина немедленно выехать в Кремль. Данишевский невольно взглянул на часы — было начало второго ночи.

— Немедленно? — переспросил он коменданта.

— Так товарищ Горбунов передал. Когда бы ни прибыл поезд, вам явиться в Кремль, лично к товарищу Ленину. Да вы не смущайтесь, это дело обычное, не только военным, а и гражданским лицам мы такое распоряжение передаем, особенно когда приезжают из фронтовой полосы. Ленин сам беседует с людьми. На днях в нашем паровозном депо объявили, что он выступать на митинге будет. Я пошел на митинг, чтоб не опоздать, на полчаса раньше. Прихожу к проходной. Вижу, толпа. Что случилось? А на меня зашикали, показывают, не говори, а послушай. Оказывается, Ильич тоже до начала митинга приехал, пришел в депо и сразу же у проходной его окружили наши машинисты, кочегары, начали беседовать, даже в спор вступили. У нас на железной дороге есть еще такие товарищи, что считают: дорога наша и мы сами для себя можем хлеб возить. Ну, Ленин этим товарищам разъяснил, на кого они похожи, кому подражают и на чьей мельнице жернова вертят, какой помол у них выходит. Викжелевцы и эсеры у нас кое-где шепотком рассуждают, людей сбивают с толку.

В кабинете Ленина знакомились с какими-то материалами Свердлов и Дзержинский. Ленин склонился над письменным столом, просматривал иностранные газеты.

— Ну вот и долгожданный Восточный фронт, — поднимаясь из-за стола, приветливо произнес Ленин. — Смотрите, как выглядит наш Герман, прямо хоть в «Пиковую даму» — герой-любовник, — обратился Ленин к Свердлову и Дзержинскому. — Какой цвет лица! Это не то, что ваши иконописные лица. Феликс Эдмундович прозрачным стал, как воск. Долго добирались от Арзамаса?

— Обе линии забиты эшелонами на Казань. Кобозев распорядился и левую и правую нитки загрузить воинскими эшелонами, — стал рассказывать Данишевский.

— Превосходное распоряжение! Наши старики умеют действовать, — Ленин переглянулся с Дзержинским и Свердловым.