Серо Ханзадян - Жажду — дайте воды

— Ну, маленький мой, душа моя, замолчи же наконец, чтоб тебя… Ты понимаешь или нет, что вокруг нас турки?.. Най-най!.. — ласково взмолился Асур, никогда дотоле не державший в руках ребенка. — Най-най, дитятко.

Но какое уж тут «най-най», младенец знай одно кричал в ответ: «Вай-вай». И это был не просто плач, а душераздирающее стенание, крик детеныша, потерявшего мать. Да, да, ребенок плачем своим звал мать! А мать осталась там, на склоне горы, которая уже далеко-далеко. Осталась не похороненная, с рваной раной во лбу, с обнаженной грудью, едва прикрытой листьями мальвы…

Они пошли быстрее. Казалось, спешили только потому, чтобы оторваться от этого устрашающего плача. Только потому…

Асур совсем замолк, словно оцепенел. Срапион время от времени со свистом сплевывал. Асур неумело укачивал ребенка, прижимал его к груди, подносил к его губам свой палец, чтоб пососал, — может, замолчит. Всяко пытался утихомирить. Но ничто не помогало: малыш не унимался.

Срапион зло бросил:

— Говорю, помрет!..

Асур ласково глянул на ребенка. Кто помрет? Это безвинное создание? Этот благоуханный теплый комочек? Зачем ему умирать?! Мало, что ли, младенцев сгинуло в резне — на дорогах от самого Евфрата до этих гор и дальше, — чтобы еще и ему погибать?! Нет, нет! Пусть хоть он останется жить! Да не закроются синие глаза этого малыша, не угаснет их ясный свет! И да не иссякнет его голос! И пусть плач его грозит им сейчас большой опасностью, но он — свидетельство жизни, может, единственный живой голос в этом истерзанном мире.

— Голоден, видно, — уразумев наконец, отчего плачет дитя, сказал Срапион, — потому и кричит!..

— Что же нам делать?

Срапион неопределенно пожал плечами.

Вскоре им попался горный родник. Срапион сорвал листок конского щавеля, попробовал набрать в него водички и напоить малыша — хоть этим отвлечь бедную кроху, авось примолкнет. Однако ничего не дышло. От холодной воды ребенок замотал головкой, покраснел и теперь уже не просто плакал, а истошно орал. Срапион заколотил ногами о камни.

— Ты погубишь нас! — взревел он. — Какого дьявола подобрал это чудище?..

Асур в душе обозлился и настороженно посмотрел на Срапиона, словно бы и он враг, который, того и гляди, выхватит у него ребенка и размозжит ему головку о камни.

— Не говори так, Срапион! Не говори! — взмолился Асур.

— А что же мне сказать? — побагровел Срапион. — Думаешь, выживет? Нет! Умрет, так и знай, умрет! А раз так, пусть бы умер там, рядом со своей матерью. Думаешь, мы с тобой выживем? Да еще и его человеком сделаем? Э-хэ!..

Асур отгородился ребенком от Срапиона: не хотелось ему сейчас видеть волчье обличье товарища…

Зашагали дальше.

До самого полдня плакал ребенок. Затихал только на короткий миг — когда уж совсем обессилеет и охрипнет, чтоб дух перевести. Такого кошмара Асур не переживал даже в штыковой атаке, когда по малочисленности им приходилось один за одним отходить под натиском беспрерывно накатывающих, как волны, всё новых и новых вражеских рядов…

Он диву давался: откуда только силы берутся у этого крошки, у этого едва ожившего комочка, чтобы так вот визжать без умолку и не захлебнуться в собственном крике?!

На круглой мордашке малыша от прежней его кротости и ясноликости не осталось и следа. Глазенки больше не улыбались. Он даже не раскрывал их.

Что же делать?..

Срапион шел впереди. Изредка оборачивался, затыкал уши и кричал:

— Умрет ведь! Говорю, умрет. Глупый ты человек! Не видишь разве, весь мир в тартарары летит! Убивают нас! Смертельно ранили и гогочут, ждут не дождутся, когда земля испустит дух. И ведь доживут до такого, проклятые!..

Асуру не хотелось верить в слова товарища.

— Чушь ты несешь! — бросил он и вдруг, как ни странно, не поверил своему собственному голосу.

Шутка ли, от самого Карин-Эрзрума и до этих мест, до истоков Аракса, они видели только тела убитых и кровь. И земля, как мать этого младенца, вся растерзана, растоптана!.. И хотя она, земля, как и мать ребенка, пока еще теплая, и кровь на челе не остыла, и грудь еще струит молоко для несчастных чад, — земля эта мертва. Мертва, и никакой спаситель уже не воскресит ее.

Это становилось невыносимым. Надо во что бы то ни стало найти средство заставить его замолчать!.. Но как? И откуда добыть ему пищу?.. Окрест только дикие скалы да безбрежные ветры. В ущельях вражьи логова. Там смертоносны даже редкие кустарники, деревья и камни. Враждебны и птицы в небе. Вон они, черной тучей застят солнце. А время от времени с карканьем опускаются терзать корчащуюся в муках землю. Все здесь враждебно. И ему, и этому ворчливому Срапиону, и ничего еще не познавшему несмышленышу, не ведающему, как жесток мир, и пока только плачущему на все голоса. Вон и сейчас то истошно кричит, то всхлипывает, а то и горько как-то стонет.