Николай Алфеев - Белые пятна

— Конечно, тебя. Ты человек серьезный, тебя люди слушаются, — поддержал Мосалева Петренко.

Васька Терехов живо положил ложку и помахал рукой:

— Коля, не связывайся. Нужно это тебе, как рыбке зонтик.

Разумов плохо вникал в разговор, он больше наблюдал за Настей, с ревнивым нетерпением смотревшей на Курбатова.

— Третий день уговариваю его, упрямца такого, а он Ваську слушает, — проговорила она. — Не Алешке же Петренко быть артельщиком. Он все пропьет… — в голосе Насти звучали сердитые нотки.

— Ладно, ладно, не кричи, — произнес наконец Курбатов, закуривая.

Настя облегченно вздохнула, Лида весело потерла руки, а Петренко рассмешил всех:

— А ведь врет Щербатая. Разве можно пропить артельное добро? Его и в карты-то не просвищешь за целую неделю.

Терехов и Каблуков, поняв, что Курбатов согласился, переглянулись: они явно были этим недовольны. Мосалев, усмехаясь, подытожил результаты переговоров:

— Значит так: Настя — директор ресторана «Тайга», Лида — помощница и официантка, Николай Петрович — артельщик. И обо всем этом доложит начальству Разумов: он у нас грамотный и говорить мастак.

Курбатов, не обращая внимания на шутливые слова, серьезно сказал Виктору:

— Верно, иди к начальнику ты. Лукьянов… больно молчалив, да и я не из болтунов — не поймем друг друга. А у тебя выйдет.

Настя слегка наклонилась в сторону Виктора, с удивлением разглядывая его крупную фигуру. Он поймал ее взгляд, почему-то покраснел и поспешно согласился.

Позже они вместе вышли из палатки: она направлялась в каптёрку, а он к начальнику партии.

— Знаешь, Настя, — заговорил он несмело, — мои слова могут показаться тебе нелепыми… я, право… мне говорили, что на Нижний рудник с главной базы раз в шестидневку приезжает зубной врач…

— Разве у тебя болят зубы? — не поняла Настя.

— Нет, я вспомнил о враче и невольно подумал о тебе. Когда ты серьезна — ты очень хороша, но стоит тебе заговорить или засмеяться, как… зубы… становится заметно… лицо твое так меняется… кажется, что ты дразнишь кого-то.

— Я не буду тебе улыбаться, ты и любуйся мной сурьезной, — без смущения возразила Настя.

— Право же я не шучу, — настаивал Виктор. — Вставь зубы, только белые, и сама убедишься, как это хорошо.

Глаза их встретились. Настя первая осторожно отвела взгляд.

— А у тебя рубашка есть? — без всякой связи спросила она.

— Нет, — Виктор сокрушенно оглядел свою порванную майку.

— Ты вот что… купи на руднике полотна, а я тебе сошью. Хочешь?

— Буду рад. А зубы? — настаивал Разумов.

— Зубы, зубы! Вот пристал! Конечно, вставлю, если зубник ездит на рудник, — шутливо срифмовала она.

— Ну и хорошо. А с кем ты сюда приехала? Кто о тебе заботился в дороге?

Ясно, что этого вопроса ему не следовало задавать. Настя вспыхнула, остановилась.

— Сама о себе заботилась… не маленькая. — Она свернула с дорожки и напрямик пошла к складу.

Виктор откинул полы большой палатки. В ней было тепло и просторно. Два окна давали хороший свет. У средней стойки — большой стол, заваленный чертежами, с двумя аккуратными стопками книг; направо — походная кровать с тумбочкой, несколько складных стульев, пара охотничьих ружей в чехлах. Обстановка и все предметы расставлены и разложены привычной рукой — красиво и удобно.

Лукьянов сидел перед тумбочкой, убирал бритвенный прибор. Сильный запах хороших духов ударил Виктору в нос.

— Можно войти, товарищ Лукьянов?

Начальник экспедиции закивал, узнав приглянувшегося ему молодого рабочего. Несколько мгновений они внимательно рассматривали друг друга. Инженер сидел без пиджака, в одной сорочке; он положил локти на стол, узкие женские плечи были приподняты; крупная красивая голова мало гармонировала с хилым телом, но привлекала мужественностью и выражением какой-то суровой непреклонности.

— Рад, что зашли ко мне, — сказал он, прерывая молчание. — Рад потому, что не каждый день встретишь в тайге оригинала, отвечающего на распоряжение начальства пушкинскими стихами.

Последние слова звучали пояснением или ответом удивленному встречей Виктору.

— Меня послали к вам мои товарищи, — начал Разумов.

— О деле потом, — перебил его Лукьянов. — А в первую очередь, Разумов, запомните: я очень любопытен.

— Что вы хотите сказать?

— Меня интересуют люди, попавшие в экспедицию. Как вы очутились в тайге? С утра думаю об этом… Да вы присаживайтесь.