Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Через два дня после похорон Сапарбая в аиле произошло одно очень интересное событие. Бердибай, мулла Барпы и еще некоторые аткаминеры, которые собирались было бежать с басмачами, да так и не смогли, по какому-то поводу ехали теперь на конях по окраине аила. Кто-то из них спросил муллу:

— Скажите, молдоке, раз Сапарбай умер безбожником-коммунистом, то превратили ли его архангелы в пепел, чтобы развеять его по ветру?

Мулла, не задумываясь, ответил:

— Нет, он, наверное, даже не дошел до суда архангелов. Тот, кто в жизни отступается от веры, сразу же в могиле превращается в свинью!

Карымшак, все еще притворяясь больным, только что вставшим с постели, слабо простонал:

— Да, это верно, молдоке. Вчера перед закатом солнца проезжал я мимо кладбища и в том месте, где погребен Сапарбай, слышал странные звуки: будто гудело что-то под землей.

В этот момент действительно откуда-то со стороны донесся никогда и никем не слыханный мощный гул.

Все прислушались. Гул все нарастал и приближался.

— Что это, молдоке? — заволновались его собеседники.

— Что за чудо, что это за звуки?

Мулла и сам не знал, в чем тут дело, но, не подавая вида, важно ответил:

— Вы слышите, рабы божьи! Это гремит дух покойного Батыра! Он разгневан тем, что род его потерпел неудачу и поражение, теперь он должен вступиться! Это божественное предзнаменование!

Но рокот и гул приближались, и тогда мулла поскакал в сторону кладбища на бугре, откуда доносились непонятные звуки. На этом кладбище, к которому направился Барпы, покоился прах самого Батыра и многих других из его рода. Мулла скакал с таким взволнованным видом, будто и на самом деле славные предки встали из могил и он теперь скачет встречать их. Следом за ним скакали другие, обмениваясь на ходу удивленными возгласами:

— Э-э, ты слышишь, земля трясется, гудит!

— Это дух предков!

— Чудо!

Барпы на всем скаку взлетел на бугор и чуть было не расшибся о странное, чудовищное железное существо, которое без всякой упряжи и тяги со страшным гулом и рокотом катило по дороге, управляемое молодым русским парнем. Мулла едва успел свернуть лошадь в сторону. Он остановил ее и, разинув рот от ужаса и удивления, чуть было не свалился с седла: «Что за черт? Телега — не телега?» Вслед за этой грохочущей машиной шумной гурьбой ехали на конях радостные Бюбюш, Самтыр, Осмон, Абдиш, Мендирман, Соке, Омер и еще многие другие. Они окружали едущего посередине Исака и все наперебой о чем-то говорили, смеялись и шумели. Взгромоздившись на белолобого черного бычка, приехал сюда и Иманбай.

— О, чудо создателя! — воскликнул восхищенный Иманбай. — Эй, Самтыр, что это за тварь такая, которая гудит и рычит, а сама даже не устает?

— О Имаке, радуйтесь! — ответил Самтыр. — Это первый трактор, пришедший к нам в горы!

Тут к Иманбаю подскочил на коне Соке.

— Ну что, вступишь теперь в артель, будь ты неладен?! — ликующе прокричал Соке. — Это трактор, он сам будет пахать землю!

— Вступлю, вступлю, дорогой Соке! — ответил смущенный Иманбай.

Трактор свернул с дороги неподалеку от кладбища и пошел пропахивать первую борозду. Еще сильней и мощней зарокотал мотор, содрогая землю, и еще больше перетрусил Барпы. В глазах у него померкло, затуманилось. Народ уходил вместе с трактором, а он слез с коня и, приблизившись к могиле Сапарбая, начал читать молитвы из корана.

Трактор, не останавливаясь, шел по полю, оставляя за собой опрокинутые полосы вспаханного дерна.

— Спасибо советской власти!

— Спасибо тем, кто делал такую машину!

— Да здравствует наша советская власть! — восклицали люди.

Иманбай, снуя между конными на своем черном бычке, был тоже несказанно рад. Он забыл о тех страшных клятвах, которые давал в ночь жертвоприношения, и, ликуя, выкрикивал:

— О дорогой Совет, спасибо тебе! Смотри, земля аж гудит! — Не останавливая семенящего бычка, Иманбай, как зачарованный, с изумлением хватался за ворот. — Ой, наша советская власть соперничает с самим богом и, видать, посильнее его, а? Смотри, ни тебе быков, ни упряжи и никто не подталкивает сзади, а прет, прет, как сатана! Пай, пай! Соке, посмотрите! Нигде не видать ни одного деревянного клинышка, сплошь из чугуна вылит! А борозду как глубоко берет, да пусти его на гору, он и гору своротит, а верно ведь, товарищ Термечиков?

Люди беззлобно шутили над Иманбаем:

— Ну как, Имаке, посильней небось, чем твоя Айсарала-то, а?

— Да ну ее, Айсаралу! Куда ей, зачем вспоминать о ней!