Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

Цагеридзе слушал Василия Петровича внимательно, не перебивая и даже, на удивление себе, не раздражаясь его грубыми и оскорбительными оборотами речи. В них он стал угадывать честную правду, во всяком случае большую и лучшую правду, чем в словах Баженова.

— Нет, Василий Петрович, консультант еще не уехал и задержится здесь на неопределенное время…

Он не договорил. Давясь горьким дымом, Василий Петрович хлопнул себя по голенищам.

— Силен! Силен мужик… Кха-кхе!.. Ну, силен… Кхе, кхе!.. Так и думал. Диссертацию себе гонит? Степень зарабатывает? Даю совет, а делай, что хочешь. Так? Начальника потом под суд, а мне — кандидата или как, доктора? Все ошибки начальника на бумаге разложены. Ум! Начальник не видел — я вижу. Я советовал — начальник не принял. Вопрос: и на холеру ты радиограмму подписывал: «Присылайте скорее»? Просил — слабость твоя. А ведь прислали бы так и так. Тогда — сила. Стой своем: не нужно, сам все знаю, мой рыск! Гляди, и отбился бы. — Василий Петрович выругался: — А в прокурорском деле бумажка, у которой внизу «Консультант ЦНИИ», — гиря! Потянуть может на самое дно. Понял? Вопросов нету, начальник? Пройдусь по конторе да пожру в столовке. Дома не ел, бабу у меня со встречи совсем развезло. Перерадовалась лишней стопкой. А занадоблюсь — через час буду на месте.

— Хорошо, буду иметь в виду.

Василий Петрович поднялся, стал вполоборота, повел рукой с дымящейся папиросой.

— С Баженовой все-таки что? Чем не сошлись? Такими бабами не кидаются. Она тут вокруг своей души забор каменный поставила, одного тебя допустила. Это учти. Многие добивались. Лопатин добивался — в зубы его! К тебе — с улыбкой. А какой конец? Баба черная ходит. Стянуло тоской! Зря! Чистое идиётство!

У Цагеридзе глухо застучало сердце. Он привык уже к запутанной речи бухгалтера, научился вылавливать в ней главное. Сочувственно, адресуя это сочувствие себе, он выслушал издевательскую речь Василия Петровича о консультанте ЦНИИ. Да, безусловно, был прав Василий Петрович. Он, Цагеридзе, напрасно тогда послал радиограмму, накликал сам себе лишних неприятностей. В этом готов он признаться открыто, вслух, к ядовитому удовольствию Василия Петровича. Но слова бухгалтера насчет Баженовой, сказанные беззастенчиво, в упор и с намеком на какую-то драму, в которой виновен будто бы он, Цагеридзе, заставили-таки его ожесточиться. Что этот непрошеный наставник все время проверяет его душу!

— Мне кажется, Василий Петрович, мы однажды пытались уже разговаривать приблизительно на подобную тему. И хватит! Зачем повторяться?

— Дело хозяйское, всяк сам со своим усам, — пожал плечами бухгалтер. А это куды ты денешь: какая неволя погнала человека по белу свету? Правильный бы путь — из Красноярска скорее домой. А нет — в вагон. У Анкудинова силой вырвать отпуск. Какой дурак такую пору в отпуск стремится? Тем более из зимы в зиму. От горькой нужды только. На морде написанное ведь тоже не скроешь. Провожал, видел. Зубы не светятся. Глаза словно в озерах плавают. Злишься? Не лезу я к тебе. Делай, думай, как хочешь. А мне Баженова — будто дочь. Жалко. А как?

— Простите, Василий Петрович, — тихо сказал Цагеридзе. Ему сделалось невыносимо стыдно: не понял, на этот раз не понял он, что было главным в путаных словах бухгалтера о Баженовой. — Простите, пожалуйста! О таком не говорят посторонним, но вам я скажу: Мария и для меня самый дорогой человек. Все остальное вы увидите и узнаете, когда она вернется из отпуска. Не ревную. Поехала на юг — хорошо! Пусть отдыхает. В марте цветет миндаль, слива. А путевки на лето дают не всегда. Летом пусть она будет здесь! Летом в Сибири не хуже, чем на Кавказе. На моем родном Кавказе! — и, увлекаясь, почти закричал: — Время придет, мы с Марией объездим все: Крым, Кавказ, Памир! На Камчатку поедем!

— Так вот, уже на Камчатку она вроде бы и поехала. Какой юг? Миндаль, сливы? — удивился Василий Петрович. — Поехала в Томск. Сам сажал в поезд. Билет в руках держал. Прямой вагон. Откуда путевка? Не знаю. Кто дал? Если есть — куда? В Томске миндаль не цветет, имей, моря нету. Глядишь? Оглушило? Не так, выходит, начальник, считал. Думай тогда. Вот это кросворт. Загадка тебе.

А дней через десять после этого разговора он получил первое письмо от Марии. Вежливое и, может быть, даже чуточку больше, чем просто вежливое.

Она писала о погоде, о забавных ощущениях человека, давно не бывшего в отпуску, а теперь скучающего о работе; о том, что здорова и в хорошем настроении; о том, что в мыслях у нее все время Читаутский рейд. Из самого письма невозможно было понять, в дороге оно написано или уже с какого-то «места». Если в дороге — куда, в какой город едет она? На конверте не было обратного адреса, а почтовый штемпель стоял «Тайга». Цагеридзе помнил, что именно от станции Тайга идет железнодорожная ветвь на Томск. Похоже было, что именно Василий Петрович говорил правду, а Мария что-то хитрила. Но через станцию Тайга идут и вообще все дальние поезда, ее никак не минешь.