Константин Ваншенкин - Авдюшин и Егорычев

Двенадцатого мая жена Клава родила красноармейцу Авдюшину Николаю сына. Он узнал об этом позже, когда пришло письмо, написанное еще в больнице, карандашными слабыми буквами без нажима. «Весь как есть на тебя вылитый, такой складненький мальчик», – писала Клава.

Николай пошел вдоль коек, слегка пристукивая каблуками, как бы пританцовывая, и помахивая письмом, как платочком.

– Ну что? – спросил друг его Мылов, поднимая голову: он пришивал пуговицу.

– Сын!

– Молодец! Поздравляю.

Все его поздравляли, и он испытывал чувство удовлетворенной мужской гордости, как после всякого удачно оконченного дела – работы, драки или состязания.

А вечером его поздравили даже перед строем. После вечерней поверки и назначения завтрашнего наряда старшина сказал:

– Поздравляю товарища Авдюшина с рождением первенца, а нас всех – с появлением нового доблестного бойца Красной Армии, со временем, конечно…

Красиво говорил старшина. Он не был, разумеется, пророком и провидцем, но в данном случае как в воду глядел.

В общем, в этот день Авдюшина баловали вниманием. После отбоя, уже раздеваясь, он спросил, так, полуофициально, у командира отделения Музыкантова:

– Товарищ отделенный командир, может, мне в отпуск краткосрочный попроситься? Пустят?

Музыкантов, высокий, рябой, серьезный, посмотрел на него удивленно.

– Я узнаю…

Когда легли, Мылов зашептал с соседней койки:

– Коля, не пустят тебя, не просись. Если бы, скажем, крышу починять – другое дело, а так не пустят. Да и ни к чему тебе, Коля, неинтересно. Пацан маленький, смотреть не на что. Да и вообще подожди, пока жена поправится…

– Разговорчики! – буркнул Музыкантов.

Но Николай почти и не слушал Мылова. Он лежал и думал о своем городе, о парке, где познакомился с Клавой, как хотел обнять ее, – он знал, что нравится девушкам, – стройный, темноглазый, – а она сказала: «Держишь себя развязанно. Не люблю!» – как он гулял с ней два месяца (у них в городе называли – «ходил»), как поженились. Сына он представлял себе смутно, он никогда не имел дела с такими, только что родившимися детьми. Ему хотелось, чтобы сын был постарше. Вот они идут гулять в парк – он, Клава и мальчик. Он ведет парня за руку. Даже может на руки взять, если пацан устал. Пожалуйста. А еще лучше – они вдвоем идут с ним по грибы. Очень рано, они оба мокрые совсем от росы, и грибы мокрые в корзинках, а потом солнце все жарче, от одежды валит пар, потом они приходят домой и Клава жарит грибы. Ну, ему, конечно, четвертинку может поставить, а парню – мороженое.

Он не был сентиментальным, и такие мысли (а может, это сны?) были у него впервые. Интересно, что и потом такого с ним не было.

Через две недели Клава сообщила, что записала сына Михаилом, как договорились.

А время шло быстро.

Под воскресенье заступили в караул. Николай любил караул и предпочитал его всем другим нарядам, особенно кухонному. Там – мытье жирных котлов, чистка картофеля, жара, чад, а здесь – красота и четкость развода, строгость караульного помещения, тревожность ночного поста.

Ему достался дальний пост – склад боеприпасов, – он отстоял первую вечернюю смену и, глядя в спину разводящему Музыкантову, вернулся в караулку. Четыре часа, пока его смена была бодрствующая, он честно бодрствовал – читал журнал, вполголоса болтал с ребятами о разных пустяках (потом он надолго подробно запомнил эту ночь – кто где сидел, кто о чем говорил). Подняли отдыхающую смену. Она ушла на посты, вернулась с постов предыдущая. Теперь его смена стала отдыхающей, он расстегнул воротничок гимнастерки, ослабил ремень на две дырки, лег и сразу заснул – он никогда не страдал бессонницей.

Музыкантов поднял его, – было совсем светло. Он быстро умылся, взял винтовку, и они пошли. До поста было полтора километра, поэтому полагался отдельный разводящий. И снова он шагал, глядя в спину Музыкантова. Ох, как он изучил эту чуть-чуть сутуловатую спину!

Они шли по узкой луговой тропке, и сапоги их были мокрые от росы.

Склад был виден издали – длинный сарай, а рядом фигурка Мылова. Он в свою очередь заметил их издалека и стоял в положении «смирно». Подошли.

– Товарищ разводящий, – начал Мылов бойко, – за мою смену никаких происшествий не произошло. Пост номер восемь – склад боеприпасов. Дверей двое – пломбы две. Противопожарный инвентарь: ящик с песком, четыре ведра, бочка с водой, лопаты три, топора два…