Н. Кальма: Возможно, их зовут иначе…

— Карлотта придет, как только подаст ужин коменданту, — сказала она, стараясь изо всех сил говорить шепотом.

К счастью, пикколо в эту минуту рассыпался аккордами и заглушил ее слова.

— Поговори пока с остальными, — посоветовала она.

Антонио подошел к приятелям. Его встретили напряженным молчанием. Люди молча смотрели, как он наливал из оплетенной соломой бутылки мутноватое вино, как пил это вино медленными глотками, как вытирал рукой губы.

— Ну, что нового, парень? — не выдержал, наконец, Франсиско. — Что ты нам привез?

Антонио засмеялся.

— Разве ты не видел товар в «Прилежной кошке»? — спросил он, явно поддразнивая. — Привез резиновые сапоги, брезентовые куртки, сети, бритвы… Чего тебе еще нужно, дядя Франсиско?

— О-о-о, он еще пошучивает, — проворчал Карвальо. — Люди ждут не дождутся его и его вестей, а он, видите ли, еще издевается над нами…

Антонио сразу отбросил свой беспечный вид.

— Газеты успели прочитать? — спросил он, понизив голос.

Рыбаки и аптекарь кивнули.

— Ну, значит, наши новости знаете. Э, да что там рассказывать! — махнул рукой Антонио. — Лучшие люди — в тюрьмах. Деньги правители ухлопали на войну. А дети наши даже грамоты не знают. Ни школ, ни учителей! Слыхали, что сказал правитель о просвещении?

— Нет, не знаем! Не слыхали! — прервал Антонио рыбак Каркальон.

— Правитель сказал: простым людям у нас в стране достаточно знать только грамоту, а университеты надо спасти от нашествия черни. Вот что он сказал! — забыв об осторожности, почти выкрикнул Антонио.

Карвальо своей огромной лапищей прикрыл ему рот.

— Ты что, парень, рехнулся?! Сам же рассказывал, что теперь хватают всякого за одно только слово против властей. Если уж не жалеешь себя, то пожалей нас. И вспомни, какое дело тебе поручили!

Антонио смущенно отвел его руку.

— Твоя правда, Карвальо. Да уж очень меня доняли наши хозяева.

Он посмотрел на присутствующих:

— А теперь ваша очередь, друзья. Рассказывайте, что кому удалось сделать.

Аптекарь Гато кашлянул:

— Я бы хотел тебе кое-что сказать, Антонио. Ну-ка, выйди из-за стола на минутку.

Антонио послушно отошел к стойке. Гато полез во внутренний карман своего пестрого пиджака, долго рылся там и, наконец, вытащил крохотную, сложенную чуть не вдесятеро бумажку.

— Вот, держи, — протянул он ее Антонио.

— Что это?

— То, что просили товарищи, — аптекарь опасливо оглядел кофейню. — На прошлой неделе я носил в тюремный госпиталь лекарства и постарался запомнить, как расположены в Форталезе здания и где стоят часовые. Только помни: все по памяти и на глазок. А память у меня неважная, и рисовать я совсем не умею. Предупреди своих: пусть на меня не обижаются. Я сделал, как мог.

— Гато, ты просто молодчина! — с восторгом сказал Антонио. — Вы все здесь отличные люди. Знаешь, как это может пригодиться!

Вместе с очень довольным аптекарем он вернулся к столу.

— Удалось кому-нибудь из вас узнать, как здоровье, ну, вы знаете кого? — спросил он тихо.

— В госпитале его нет. Я уверен, — ответил Гато. — Это все, что мне удалось узнать.

— Он здоров! Я знаю наверное, — вмешался Аррида. — В последний раз, когда я ходил брить коменданта, сеньора Торральва, он был в отвратительном настроении. Все время брюзжал и жаловался, что его заслали в это богом проклятое место караулить проклятых бунтовщиков. «Чести, говорит, — никакой, а ответственность огромная. В тюрьме находится самый главный их вожак, и правительство приказало стеречь его пуще глаза. Вот и приходится недосыпать и недоедать, следить за всеми подчиненными, потому что у этих коммунистов дар — склонять на свою сторону людей. Еще уговорят кого-нибудь из стражи — и сбегут или подымут в самой тюрьме восстание и всех заставят им помогать…»

Аррида тихонько засмеялся, и все за столом невольно заулыбались.

— А что же комендант говорил о нем? — нетерпеливо напомнил Антонио.

Аррида выпил глоток вина.

— Я, конечно, решил воспользоваться таким настроением, — продолжал он. — Взял да и спросил сеньора Торральва будто невзначай: «Что ж он, этот главный их вожак, очень страшен? Верно, даже опасно заходить к нему в камеру? Ведь он того и гляди кинется на человека, как дикий зверь?»

А сеньор Торральва смеется:

«Пожалуй, он покультурнее и повежливее нас с тобой, Аррида. Окончил университет. Воспитанный, как принц какой-нибудь, говорит со всеми приветливо. И все время учится, учится даже здесь, в тюрьме. Хочет, видишь ли, изучить иностранные языки, каких еще не знает».