Н. Кальма - Возможно, их зовут иначе…

Главный комиссар был в бешенстве. Народу стало известно, что налог, которым правительство обложило вино, весь идет на тяжелую и несправедливую войну в колониях. Вот люди и отказались от вина!

И солдаты, которых угоняли сражаться в колонии, постепенно понимают, что сражаются они за прибыли богачей, за интересы англичан и американцев, которые фактически владеют всей страной. Сражаться с народом, который живет в такой же нищете, в таком же страхе, как их близкие?! Да разве это враги? Бесчестно и жестоко сражаться с таким народом! И многие сотни солдат бежали из армии и бросали оружие.

«Это все коммунистическая пропаганда. Это коммунисты разлагают нашу армию!» — неистовствовал правитель.

Патриотов бросали в тюрьмы. Демократов пытали. И все-таки партия крепла, и все новые люди приходили и просили считать их коммунистами: ученые, художники, писатели, студенты…

Внезапно узник перестает улыбаться.

Бесшумно поворачивается ключ в замке. Бесшумно открывается тяжелая бронированная дверь. На пороге — дежурный тюремщик, а за его спиной — чиновник в форме тюремного ведомства.

— Встать! — командует тюремщик.

Чиновник выдвигается вперед. В руке у него лист бумаги.

— Заключенный, вы обязаны не позже завтрашнего дня сдать в контору крепости все полученные вами книги. Вот, распишитесь здесь, на этом приказе.

Он протягивает приказ со штампом тюрьмы. Кровь бросается в лицо Большому Себастьяну. Изо всех сил он старается сдержаться.

— Почему? Это неслыханный произвол. Ведь это не просто книги — это учебники. Я получил специальное разрешение заниматься иностранными языками.

— Разрешение отменяется. Распишитесь на приказе, — повторяет чиновник. Лицо у него испитое, блестит от пота.

Большой Себастьян, не промолвив больше ни слова, расписывается. Он вдруг соображает: наверное, там, на воле, снова выступили коммунисты, и теперь правительство мстит за это тем, кто находится в тюрьмах. Значит, надо только радоваться, что книги отбирают, тем более что…

Но что это за «тем более», Себастьян даже мысленно не договаривает.

И все-таки ему жаль, мучительно жаль отдавать учебники. Он с ними сроднился. Особенно вот с этим потрепанным от долгого употребления, помятым учебником русского языка. Русский язык! Язык Ленина! Язык товарищей по партии.

Давно, еще в самой ранней юности, Себастьян задумал читать Ленина в подлиннике. И была у него еще мечта: побывать в Советском Союзе и поговорить с русскими по-русски. Вот когда он расскажет им о своей жизни и о жизни товарищей в подполье. Русские узнают, какой ценой дается здесь, на родине Себастьяна, звание члена партии.

На смуглых щеках напрягаются скулы. Узник обводит глазами камеру. Спрятать учебник? Переправить его товарищам? Спустить в канализационную трубу? Нет, невозможно. Комендатуре известно, сколько у него книг. Здесь все наперечет! Будут допытываться, сделают в тюрьме обыск. А этого сейчас нельзя допускать. Осторожность. Выдержка. Терпение.

Чтобы хоть немного успокоиться, Себастьян шагает по камере. Три шага. Поворот. Снова три шага.

…Миновала юность. Он стал опытным, прозорливым, зрелым бойцом. Его уже хорошо знали в народе, ему доверяли самые сложные партийные поручения. И вот народ избрал его руководителем партии.

Большой Себастьян понял: это — знак высшего доверия. Он и его товарищи должны вернуть народу его свободу, его историю, его гордость. И песни должны вернуть. И деревенские праздники. И дать землю. И дать справедливые законы.

Только тогда они оправдают доверие народа.

А фашистские правители, узнав, кто избран вожаком партии, приказали:

— И его и его помощников по Центральному Комитету арестовать. Во что бы то ни стало!

Где это случилось? На улице, в театре? В одном из тайных убежищ? Когда? Утром, днем, ночью? Не все ли равно, когда и где врагам удалось их схватить. Им надели наручники, их заперли в самые совершенные тюрьмы.

— С коммунистами покончено. Конец их проклятой газете. Конец всей этой опасной болтовне и возне!

А назавтра, когда правитель торжествовал победу, ему принесли очередной номер газеты «Вперед» и сообщили, что в городах начались студенческие и рабочие забастовки.

Вызвали тех, кто арестовывал коммунистов.

— Вас обвели вокруг пальца! Вместо вожаков вы арестовали какую-то мелочь!

— Взгляните на фотографии! — защищались шпики. — Вот их вождь — Большой Себастьян. А это члены Центрального Комитета. Отвечаем головой, взята вся их верхушка.