Петр Капица - Они штурмовали Зимний

Военно-Революционному комитету доложили, что в Смольный прибыл матрос, привезший листовки кронштадтцев, призывающие к восстанию.

— Зовите его сюда, — сказал дежурный. Вскоре на третьем этаже появился моряк. На его бушлате поблескивали дождевые капельки.

— Член Исполкома Кронштадтского Совета матрос Проняков прибыл в ваше распоряжение! — доложил он и вытянулся, как полагалось по уставу.

Моряк не вызывал сомнения. «Такой прорвется», — решил дежурный. Он вытащил из стола пакет и предупредил:

— Кронштадтцы должны прибыть завтра не позже полудня. «Авроре» приказано стать на Неве… Впрочем, все это изложено в приказе Военно-Революционного комитета. Пакет надо доставить немедля и в полной сохранности.

— Есть! — вскинув руку к бескозырке, ответил Проняков. Он запихал пакет в боковой карман бушлата, круто повернулся и, придерживая рукой висевший на правом боку маузер, поспешил к выходу.

Через десять минут по темной Неве, вздымая пену, помчался буксирный катер с погашенными ходовыми огнями.

Темнота над рекой сгущалась. Пошел мелкий снег. В окнах прибрежных домов светились огни, отражавшиеся на воде рябыми бликами.

Катер благополучно миновал Литейный мост, Троицкий... оставалось еще два. Проняков, напрягая глаза, вглядывался в туманную мглу. Огромный мост, перекинутый через Неву, казался пустым, но моряк на всякий случай сказал рулевому:

— Подбавь ходу!

Тот нагнулся к раструбу переговорной трубы и вполголоса произнес:

— В машине!

— Есть в машине! — донесся снизу ответ.

— Подходим к Дворцовому. Пар не травить, приготовиться к полному.

— Есть к полному!

Патрулей на середине моста не оказалось, заставы юнкеров были на дальних концах. Катер проскочил под высоким пролетом и помчался дальше, оставляя за собой серебристый след.

Последний мост был разведен у правого берега. Рулевой направил катер в средний пролет.

На мосту сразу же забегали темные фигуры в шинелях, послышались грозные голоса:

— Стой! Нельзя под мост!

— Как это нельзя? — притворно возмутился Проняков. — Мы по приказу!

— Пароль?.. Стрелять будем! Моряк, не слушая юнкеров, скомандовал:

— Полный вперед!

Катер дернулся и, обдав патрулей дымом, влетел под мост.

Через несколько секунд он выскочил с другой стороны и, разбрасывая воду, словно на крыльях, понесся дальше.

Вслед раздался выстрел, за ним другой, третий… Пули звякали по железу, с визгом проносились над рубкой. Но катер не останавливался.

Вскоре он был так далеко, что с моста его уже трудно было различить.

— Пронесло, — облегченно сказал Проняков. — Теперь дойдем без происшествий.

Он. нащупал пакет в кармане и рукавом бушлата вытер пот со лба.

***

Прошло больше часа, как от «Авроры» отвалила шлюпка. Комиссар и матросы, поджидая ее, укрылись от ветра за трубой.

Резкий ледяной дождь то затихал, то вновь начинал хлестать. Офицеры не показывались на верхней палубе, они сидели в теплой и уютной кают-компании.

Неожиданно со стороны Николаевского моста послышалась частая стрельба, но она быстро смолкла.

— Не по нашим ли стреляли? — забеспокоился комиссар. — Что они так долго?

Наконец, наблюдатель известил:

— С Невы сигналят!

— Запроси, — кто?

Сигнальщик защелкал заслонкой фонаря. В ответ несколько раз мигнул из туманной мглы тусклый огонек.

Вскоре из темноты выплыла шлюпка и подошла к борту.

Матросы подхватили старшину рулевых и втащили на палубу.

— Так что... вызывай командира на мостик, — прерывистым голосом сказал продрогший старшина. — Промерил почти до моста. Глубины подходящие, даже с запасом...

И он протянул комиссару чуть подмокший чертеж реки, испещренный только что нанесенными цифрами.

С этим листком члены судового комитета пошли в кают-компанию. Но Эриксон и на этот раз отказался вести корабль.

— Я против насилия и не намерен участвовать в гражданской войне, — сказал он.

Офицеры насмешливо поглядывали на комиссара и матросов, стоявших за его спиной: попробуйте, мол, обойтись без нас.

— Это ваше последнее слово? — спросил Белышев.

— Да.

— Часовых к дверям... Иллюминаторы задраить на броняжку. Из кают-компании никого не выпускать! — сведя брови у переносицы, распорядился комиссар и вышел.

Он решил вести корабль с помощью старшин. Риск, конечно, большой. Попробуй пройти во тьме по извилистому фарватеру реки без лоцмана и штурмана на такой махине! Но у Белышева другого выхода не было. Он не мог нарушить приказа Военно-Революционного комитета. Для победы следовало рисковать.