Михаил Шолохов - Том 2. Тихий Дон. Книга первая

Появление романа в печати вызвало большой интерес читателей и критики.

Уже в феврале 1928 года рецензент журнала «На литературном посту» писал о «значительном и интересном романе М. Шолохова «Тихий Дон», дающем широкую бытовую картину жизни донского казачества…» («На литературном посту», 1928, № 4). В мартовском номере тот же рецензент дал роману более основательную характеристику: «Большое полотно казачьего быта развернул в своем романе «Тихий Дон» М. Шолохов… Интересное и в данном виде, произведение это может приобрести исключительную значительность, если только М. Шолохову удастся показать, во что превратился «Тихий Дон» в бурные годы войны и революции» («На литературном посту», 1928, № 5). Подобного же мнения придерживался и автор обзора в «Литературно-художественном сборнике «Красной панорамы», писавший: «Особенного внимания и самой горячей рекомендации заслуживает роман Мих. Шолохова «Тихий Дон». Это не только «экзотический» материал, развертывающийся вначале, как история казацкой семьи Мелехова Прокопия. В дальнейшем движении повествования автор сумел с большой художественной силой повернуть к читателю всю огромную толщу казацкого быта, показать его сложную социальную ткань, необычайную спутанность классового переплета этой российской Вандеи. Автор нигде не навязывает своих выводов, нигде не занимается уроками политграмоты, но такова уж сила художественного метода, что читатель легко сам эти выводы находит и с ними соглашается». («Литературно-художественный сборник «Красной панорамы», 1928, июнь).

Рецензент журнала «На подъеме» заключает: «Этот роман — целое событие в литературе: отзывы о нем не сходят со страниц журналов и газет в течение вот уже нескольких месяцев. Причем все отзывы благоприятные, на редкость единодушные» («На подъеме», 1928, кн. 10).

Наиболеее яркую и полную характеристику печатавшийся роман Шолохова получил в статье А. Серафимовича, опубликованной «Правдой» 19 апреля 1928 года. В этой статье, напечатанной потом под заглавием «Вместо предисловия», в качестве вступительного очерка к третьей части «Тихого Дона» в издании «Роман-газеты» (№ 12), старейший русский писатель отмечал: «…Способность наделять каждого собственными чертами, создать неповторимое лицо, неповторимый внутренний человеческий строй, — эта огромная способность сразу взмыла Шолохова, и его увидали…» Серафимович заканчивает свою статью словами: «У меня крепкое впечатление — оплодотворенно развернет молодой писатель все заложенные в нем силы. Пролетарская литература преумножается» (А. Серафимович , Собрание сочинений, т. 10, М. 1948, стр. 361, 363).

С Серафимовичем солидаризировались рецензенты многих газет и журналов. Так, например, А. Дубовиков в журнале «Молодая гвардия», высоко оценивая богатство, свежесть, своеобразие и щедрость изобразительных средств писателя, замечательную передачу «особенностей местного говора, его словарных богатств, придающих роману особую свежесть и полнокровность», делал вывод: «Тихий Дон» — первый большой роман М. Шолохова — выдвигает его на видное место в рядах пролетарской литературы…» («Молодая гвардия», 1928, № 8). В таком же плане написаны рецензии в журнале «Прожектор», 1928, № 50, и ряде других периодических изданий тех лет.

Однако далеко не все отзывы были единодушными.

В журнале «На подъеме» № 11 вслед за хвалебной рецензией была помещена статья «О чем не рассказывается в романе «Тихий Дон», содержащая ряд необоснованных претензий к Шолохову. Вульгарно-социологическая критика обвиняла автора «Тихого Дона» в том, что в его романе недостаточно проступает «пролетарская линия», что Шолохов «не всюду и везде умеет быть писателем-социологом» и т. п.

Одностороние суждения критиков-социологов не оказали сколько-нибудь заметного влияния на общую положительную оценку романа и его возрастающую популярность. Выражая это отношение к «Тихому Дону», А. В. Луначарский писал: «Еще незаконченный роман Шолохова «Тихий Дон» — произведение исключительной силы по широте картин, знанию жизни и людей, по горечи своей фабулы. Это произведение напоминает лучшие явления русской литературы всех времен. Интересно, как дальше поведет свое повествование Шолохов. До сих пор перед нами, так сказать, только звериный Дон со всеми яркими особенностями его быта, с необычайно богатой, богатырской, неуемной его кровью. Но Шолохов оставляет своего героя в момент внутреннего перерождения, в момент перехода к широким революционным мыслям и чувствам, зародившимся в нем в результате войны и соприкосновения с передовыми солдатами армии. Вероятно, Шолохов развернет перед нами теперь картину того, как этот тихий Дон, на самом деле не тихий, а кипящий и бурный, бесконечно богатый человеческими силами, выглядел, когда в него внесены были могучие организующие силы классовой борьбы. Но и так, как он есть, шолоховский роман читается с захватывающим интересом и является ценным вкладом в литературу о массах» («Красная панорама», 1929, 4 января).