Михаил Шолохов - Том 8. Рассказы, очерки, фельетоны, статьи, выступления

Скандальные аферы и мошенничества «миссурийской шайки», впрочем, типичны для хваленого «американского образа жизни».

В связи с убийством в апреле этого года закоренелого гангстера и политического босса Чарльза Бинаггио, занявшего «пост» Тома Пендергаста — закадычного приятеля Трумэна, — конгрессмен Шорт, выступая в палате представителей, приоткрыл краешек завесы над тайной этого убийства. «Вы знаете, что даже воры ссорятся, — говорил Шорт. — Бинаггио стоял на пути. Его убрали».

Шорт напомнил, каким образом Трумэн попал в Вашингтон: «Он попал в Вашингтон, добиваясь избрания в сенат США в борьбе с двумя бывшими членами палаты представителей Джейкобом Миллиганом и покойным Джеком Кокреном. Когда были подсчитаны бюллетени, то оказалось, что Трумэн получил большинство, собрав около 137 тысяч голосов, причем это число почти вдвое превышало тогдашнее число избирателей в Канзас-Сити, и каждый в штате Миссури знает, что были опущены бюллетени за людей, умерших 20 лет назад, и имена их были списаны с могильных памятников. Таким образом Трумэн попал в сенат…»

Далее Шорт заявил конгрессменам: «Я распутал достаточный кусок веревки для того, чтобы повесить многих из вас в ноябре». (В ноябре, как известно, состоятся выборы в конгресс. — М. Ш. )

Вашингтонский корреспондент газеты «Нью-Йорк дэйли ньюс» Джон О’Доннел (известный знаток преступного мира) писал 6 апреля этого года: «У президента Трумэна весьма странные друзья… Покойный Бинаггио, который захватил контроль над Канзас-Сити, перед своей внезапной кончиной неоднократно посещал Белый дом. Он был на большом обеде в Канзас-Сити, на котором присутствовали Трумэн и Бойл, и, согласно сообщениям, ему был оказан холодный прием. Этот Бинаггио был слишком честолюбив. Он начал повсюду оказывать давление. Таким образом, некоторые молодчики позаботились устранить эту местную угрозу власти Трумэна — Бойла — Пендергаста в Канзас-Сити. Позаботились решительно и основательно, в духе традиций старого Пендергаста».

Вот почему Трумэн до последнего времени с подозрительной настойчивостью руками и ногами открещивается от темных связей с Пендергастом, которому он, по сути, всем обязан. Любопытно было бы узнать, какую сумму перед смертью уплатит Трумэн своему приятелю — римскому папе — за покупку индульгенции. А если протеже Трумэна американский кардинал Спеллмен восшествует на папский престол, то президенту, возможно, и гроша платить не придется…

Прислуживающийся журналист, захлебываясь от подобострастного восторга, пишет, что Трумэн, будучи в сенатской комиссии по расследованию деятельности военных лагерей, сохранил Америке многие миллионы долларов и с той поры стал «сторожевым псом американского налогоплательщика».

«Сторожевой пес» — это, пожалуй, чисто по-американски грубо. Скорее, Трумэн стал лакеем налогоплательщиков. Но чье добро охраняет старательный лакей? Сверхбогатых хозяев, распухших от сверхприбылей и вершащих с Уолл-стрита судьбами Америки! Именно их добро и стережет старательный лакей, потому что бедняки, как известно, лакеев не держат.

Еще раз допустим, что рачительный Трумэн сохранил миллионы долларов, а сколько миллиардов просадил он в Китае, тщетно пытаясь спасти подохший и уже давно издающий зловоние гоминдановский режим? Вопрос, над которым, кстати, стоило бы призадуматься скромным налогоплательщикам Соединенных Штатов — рабочим, фермерам, служащим.

Угодливо описывая внешность и одежду Трумэна, П. Табори не упускает случая сообщить даже о том, что Трумэн предпочитает галстуки, завязывающиеся бантом. К слову сказать, среди немецко-фашистских военных преступников, осужденных на Нюрнбергском процессе, было тоже немало любителей нарядных галстуков, но все дело в том, что кончили-то они свою преступную жизнь не с галстуками на шеях, а с веревочными петлями.

В Америке существует обычай: после избрания президента гражданин США, по рекомендации сенатора, может прийти в Белый дом для того, чтобы почтительнейше пожать президентскую руку. Наверное, когда-то и Трумэн, приятно улыбаясь, обменивался рукопожатиями со своими согражданами. Но сейчас ему не до рукопожатий, у него заняты обе руки: одной он любовно и бережно прижимает к груди атомную бомбу, а другой, обагренной кровью корейского народа, пытается задушить Корею. Такую руку человек-труженик отныне не пожмет из чувства элементарной человеческой порядочности и простой брезгливости.