Владимир Билль-Белоцерковский - Монотонность

– Тьфу ты дьявол! – выругался Вилли, треснув по карнизу линейкой. – Вот еще заноза в голове. – Он постарался прогнать эту назойливую мысль, и карниз больше не беспокоил его.

Но после обеда монотонность работы с особенной силой охватила его. И он снова вспомнил о карнизе, который теперь уже не манил, а дразнил: «Боишься! Боишься! А еще моряк, парусник!» – «Что за напасть!» удивился Вилли и снова постарался прогнать прочь эту назойливо-безрассудную мысль. Но впереди еще оставалось восемнадцать окон. И как ни рискованно было становиться на карниз, окномой по замиранию сердца чувствовал, что он сдается. И чтобы, наконец, раз и навсегда отвязаться от этой мысли, он решил встать на карниз, только встать, прикрепив себя одним ремнем. (Второй ремень не доставал до противоположного кольца). Только встать… И Вилли встал! Оказывается, стоять можно, вытянувшись в струнку, прижавшись спиной и затылком к стене и, главное, крепко упираясь ногами для равновесия. А двигаться?… И двигаться можно, только медленно и осторожно, сначала носки влево, потом каблуки, потом снова носки… Не испытывая ни малейшего волнения, уверенный в прочности ремня, Вилли постепенно подвинулся почти на всю длину ремня. А не попробовать ли постоять без ремня? Только попробовать… Осторожно протянув руку, он отцепил ремень. Чуть дрогнуло сердце. Но натура моряка и окномоя, привыкшего к подобным ощущениям, быстро справилась с тревожным чувством Главное – не терять самообладания и равновесия. Простояв несколько секунд, Вилли подумал: «А не попробовать ли продвинуться немного вперед… чуть, чуть?… Нет! Рискованно». От неестественного напряжения уже чувствовалась усталость в икрах ног. Вилли уже протянул руку с ремнем, чтобы набросить крючок на кольцо, как вдруг увидел: в окнах небоскреба, по ту сторону улицы, показалась голова, другая, третья. Окна запестрели лицами. Среди них много женских. Страх, недоумение, любопытство было на лицах. Польщенный этим вниманием, и в особенности вниманием женщин, молодой окномой задорно усмехнулся и двинулся вперед… Еще… Еще… Еще… Хватит!.. Он снова протянул руку с ремнем и… что такое? он побледнел, изменился в лице: крючок не доставал до кольца… Делать нечего, пришлось двигаться дальше. Скосив глаза направо, потом налево, он увидал, что расстояние между окнами одинаковое. Глубоко и осторожно вздохнув, напрягая до предела мускулы ног, он двинулся влево. Теперь взоры наблюдавших за ним волновали и раздражали его. «Спокойно! Спокойно! – говорил он себе. – Главное – равновесие…»

…Но он не учел одного обстоятельства. Малейшее ослабление мускулов уменьшало устойчивость, верхнюю часть тела клонило вперед, в бездну… Сказывалось напряжение, ноги быстро устали, словно он весь день взбирался на крутую гор) . Потом появилась частая дрожь в правой ноге и икре. Вилли тревожно скосил глаза налево – до кольца оставалось меньше метра, но расстояние это показалось ему бесконечным, каждый сантиметр – верстой. Тело покрылось испариной. Лицо осунулось. Скорей! Скорей!.. «А!» – вскрикнул Вилли, скрипнув зубами от остроколющей боли и ужаса. Судорога! Правая нога!.. Икра вздулась, окаменела… Вилли побелел, как стена, к которой он прислонялся. И тут, впервые за все время этой работы, о «ощутил высоту, ту высоту, которую никогда раньше не ощущал, – двадцать семь этажей! Он опирался одной только ногой о карниз, одной ногой на краю пропасти! Казалось, что здание качается, как мачта в тихую зыбь. Ледяным холодом потянуло» з бездны, когда Вилли почувствовал, что его спина отделяется от стены. «Вот она! Вот!..» мелькнула мысль о смерти. Широко, судорожно раскрыл он рот, прерывисто дыша, как человек, впервые бросающийся с высоты в воду. Инстинктивно вцепился он ногтями в едва заметные выступы кирпичной стены. С распростертыми руками, запрокинув голову, он казался распятым на серой стене…

А напротив из окон неслись истерические крики, слышались возбужденные голоса. Кричали и здесь, рядом. Проходили секунды, невыносимо долгие, нестерпимо мучительные, а нога оставалась все в том же положении. Hei сил!.. В предсмертной тоске Вилли закрыл глаза. Но в наступившем мраке стоять на краю пропасти было еще страшней. Он открыл глаза… И в этот 'момент что-то дернуло за икру, нога дрогнула… Отошло!.. Нечеловеческим напряжением воли, какое только может вызвать близость смерти, превозмогая не утихшую еще боль в ноге, Вилли задвигал ступнями. Он хрипел, задыхался, обливался потом, отчаянно царапался о кирпичи. Из под ногтей его выступила кровь. Он уже прошел то расстояние, когда можно было достать ремнем до «кольца, но для этого надо было освободить левую руку, ногти которой, цепляясь о стену, способствовали равновесию. И Вилли продолжал тянуться к окну, а оттуда, с перекошенным от напряжения лицом, кто-то тщетно пытался достать линейкой его ремень. „Еще чуточку!.. Еще! Еще малость!. Еще!“ – Наконец удалось. Его спаситель дрожащей рукой быстро вдел крючок в кольцо. – „Есть!“ – И в тот же миг Вилли сорвался с карниза… Душераздирающий вопль женщин потряс воздух… Вилли висел, покачиваясь над бездной, как тюк на веревке…