Николай Садкович: Человек в тумане

Геннадий то забегал вперед, то возвращался, чтобы спросить о какой-либо надписи или услышанной фразе, то снова опережал своего проводника на несколько шагов.

Сергей надеялся, показывая новому другу английскую столицу, расспросить о своем, но это ему не удалось.

– Как Мозырь? – спрашивал он. – Построили новый мост через Припять?

– Заканчивают, – охотно отвечал Геннадий, – огромный такой, а что это за джентльмен? Солнце светит, а он в котелке и с зонтиком…

– Здесь погода изменчива, – быстро, чтобы успеть задать свой вопрос, разъяснил Сергей. – А в Минске вы давно были?

– Недавно. – Геннадий задержался возле небольшой скульптурной фигуры слепого мальчика, стоящей у обочины аллеи. В руках мальчика была закрытая жестяная с прорезью коробка.

– Сбор пожертвований в пользу слепых детей, – объяснил Сергей.

– Вот как… здесь много слепых детей?

– Право не знаю, – ответил Сергей, – такие сборщики расставлены во многих местах.

Геннадий достал из кармана несколько мелких монет, протянул на ладони Сергею.

– Это сколько?

– Шиллинг достаточно. – Сергей выбрал одну монету. – Так вы недавно были в Минске? Ну, как он, строится?

– Прекрасно, совсем новый город, светлый, просторный, я покажу вам фотографии, а сейчас… знаете…

– Да, да, – понял Сергей, – это я так. Пойдем дальше.

Но Геннадий не ждал приглашений. Нырнув в толпу гуляющих, он сошел с края тротуара на мягкую, как бы проселочную дорожку, по которой гарцевали две всадницы.

Пожилая стройная леди, в тонких сапожках, тугих бриджах и песочного цвета жакете, сидела в седле ровно, словно на параде, высоко подняв небольшую, аккуратно причесанную голову, украшенную маленькой черной шляпкой. Сдерживая рослого гнедого коня, леди изредка оглядывалась.

Вслед за ней, верхом на упитанном пони, скакала девочка в шляпе-амазонке и таком же, как у матери, костюме.

Геннадий залюбовался этой парой и вдруг услышал непонятные ему крики:

– Кэафул!

– Би кэафул! – Осторожно!

Кто-то потянул его за рукав. Геннадий едва успел отскочить.

Кавалькада мужчин и женщин в костюмах прошлого века промчалась мимо, обдав его пылью и комками сбитой земли. На тротуаре негромко засмеялись. Сергей увел Геннадия в сторону.

– Это дорожка не для пешеходов, – недовольно и вместе с тем как бы извиняясь за происшедшее, объяснил Сергей. – Они слишком богаты, чтобы замечать того, кто внизу.

– Словно они сошли со старых картин, – без оттенка обиды ответил Геннадий, отряхивая пиджак, – как в кино.

Вверху послышался характерный свист быстрых крыльев. Геннадий удивленно поднял голову. Стайка шилохвосток пронеслась над деревьями.

– Утки? – не веря своим глазам, спросил Геннадий. – Дикие утки?

– Самые настоящие, – подтвердил Сергей, – и кряквы, и шилохвость, и королевские лебеди. Вон посмотрите.

На небольшом пруду, вокруг которого росли многолетние деревья, плавали стаи птиц.

Конечно, жителю полесского городка, привыкшему к необозримым охотничьим угодьям, любопытно встретить в центре шумного города редкую птицу – лебедя или пугливую крякву. Встретить не в зоопарке, а на воле, среди кустов и деревьев, напоминающих вербы над Припятью. Геннадий смотрел на плавающих в заводи пруда диких птиц, и, быть может, они более, чем чужой, праздничный город, напомнили о том, как он далек от дома. А быть может, он еще не вспомнил о доме, так недавно покинутом, просто остановился передохнуть у тихого места.

Он даже предложил:

– Давайте посидим здесь минутку.

Сергей же понял это по-своему. Он обрадовался возможности спокойно поговорить с любознательным парнем, попробовать открыть ему то, что скрыто за праздничным цветением весны.

С чего начать? Да хотя бы с птиц. Видать, это они навели Геннадия на раздумье.

– Сегодня теплый день и праздник, – начал он, садясь на скамейку у самой воды, – вон сколько ребятишек с корабликами, а в будни, да еще когда идет мелкий дождь, здесь никого нет, и, знаете, некоторые уголки тогда напоминают наши лесные озера…

– Да, – согласился Геннадий.

– Только это бывает не часто и ненадолго, – продолжал Сергей. – Уж очень любят англичане кормить птиц. Подойдет этакая старая леди или джентльмен с зонтиком, принесет пакетики с крошками хлеба, и все разрушается.

– Почему?

– Не знаю, но у меня так получалось не раз, задумаешься на минутку, а тут они, и дикая кряква становится нищей-попрошайкой, шум леса превращается в рокот машин, а заря – в отблеск световой кинорекламы.