Гусейн Аббасзаде: Трикотажный костюм

— Она меня еще поучает! Да разве на свою зарплату я могу купить с рук что-нибудь оригинальное? И я говорю этой бабуле: «Вы меня лучше не сердите, а то я сейчас повернусь и уйду». Ну, тут она засуетилась. «Пойдем, говорит, доченька я уже все приготовила, из холодильника достала лекарство, сделай поскорее укол». Это, конечно, другой разговор. Ведет она меня на кухню, и я ее спрашиваю: «А почему у вас такая странная фамилия — Мамина? Вы разве не азербайджанка? Или ваш муж?» Она выкатывает на меня глаза: «Как ты сказала?» «Как у меня в направлении написано, так и сказала: Мамина. И в вашей карточке в поликлинике так значится». — «Никакая я не Мамина! — кричит она. — Вечно путают! Наша фамилия Мамин! [1] Религиозный, набожный — ред. Слышала ты такое слово? Забыли это слово, потому и путают мою фамилию!» Ну ладно. В кухне на столике, вижу, стоит флакончик с готовым раствором пенициллина. Я набрала в шприц, сделала старухе укол. Ка-ак заорет она! Такой подняла крик, что и я испугалась. Нервная очень старуха. «Что за укол ты мне сделала? Я же вся горю!» — «Что вы приготовили, говорю, то я вам и впрыснула. Может быть, пенициллин кристаллизовался, говорю, так бывает иногда». Она причитает и кричит: «Если он криста… ну, если испортился, так почему же ты сделала укол?» «А что мне делать, говорю, бежать в аптеку и покупать вам новый пенициллин?» — «У нас дома полно пенициллина, говорит, неужели он весь испорчен?» Мне, по правде, и самой показалось странным, что укол обжег ее и причинил боль. Вернувшись в поликлинику, я увидела медсестру вечерней смены Алю, она сидела и вила чай. Я спросила ее: «Когда ты разводила пенициллин у этой старухи Мамин? Я сейчас вкатила укол, а она завизжала, будто ее режут». — «Какой пенициллин? — Аля говорит. — Ничего я не разводила. У старухи флакончики по триста тысяч единиц, я каждый раз на один укол развожу, и все». Вы поверите, я остолбенела, когда услышала это. «Тогда, говорю, какой же я сделала ей укол? Что было в том флаконе?» — «С ума ты сошла! — кричит Аля и вскакивает, чуть не опрокинула чайник. — Я у нее флакончик со спиртом оставляю, чтоб каждый раз не таскать, ты ей спирт вкатила! Дура!» — кричит. А я ей: «Сама ты дура! Как это можно — спирт наливать во флакон от пенициллина?» Тут она начинает читать мне нравоучение: мол, старуха по невежеству могла вытащить из холодильника этот флакончик вместо целого, но ты, медсестра, куда смотришь? Видишь, мол, что флакон распаянный, с открытой крышечкой, значит, нельзя использовать, — ну и все такое. Я, конечно, в долгу не осталась, говорю: «Все умные стали, и если ты все знаешь, не хуже врача, так почему бегаешь делать уколы больным, шла бы сразу в мединститут лекции читать…»

Мне надоело слушать разговорчивую Тобу, да и времени уже не было сидеть тут. Я поднялась и сказала:

— Вы извините, но мне надо…

— Нет, вы послушайте, чем это кончилось, — заявила она тоном, не допускающим возражений, и я подумала, что ладно уж, дослушаю до конца, а не то, чего доброго, эта Тоба выпишет мне направления на такие анализы, что не обрадуешься. — Мне пришлось опять к старухе пойти — ну, сказать, что ошиблась, компресс сделать. Не хотелось идти, но надо. Мало ли что, ведь это могла, плохо кончиться… Да и не отсохнет у меня язык, если я извинюсь… В общем, пошла. Представьте себе, она открывает мне дверь как ни в чем не бывало. Я ей говорю; «Что, бабуля, живы-здоровы? Ну, слава богу, а не то попала бы я из-за вас в беду». И тут она как накинется на меня, сразу в крик: мол, не я, а она чуть в беду не попала из-за меня, бог ее пожалел, а я, мол, только о себе беспокоюсь, о других не думаю, — ну и всякие такие дурацкие слова. Я тоже рассердилась. Тоже мне, сама на ладан дышит, еле душа в теле, а туда же, с нотациями. А я нотаций не люблю. «Нечего кричать, говорю, бабуля. Вы уже седьмой десяток заканчиваете, и если с вами что случится, то мир не обрушится. А я, между прочим, еще молодая, как же мне не побеспокоиться о себе?» На редкость вредная старуха…

Мне было уже невмоготу слушать Тобу.

— Пойду, — сказала я. — Дайте, пожалуйста, направления.

Она небрежно заполнила два бланка и протянула мне.

— До свидания, — сказала я и направилась к двери.

— Так не забудьте завтра принести деньги на джерси, — сказала она.

Религиозный, набожный — ред.